Плоды страсти - [29]
Они надели на нее наручники и увели так быстро, что я даже словом не успел с ней перемолвиться. Я дернулся было вперед, но мне преградил путь Титюс.
– С этой минуты ей запрещено общаться с родственниками, Малоссен, все гораздо серьезнее, чем ты думаешь.
И Титюс нырнул в фургон, который уже трогался с места.
Последнее мое воспоминание: Тереза в заднем окошке фургона, сидящая между Силистри и заместителем прокурора Жюалем. Наручники не помешали ей напоследок сделать мне знак «нет», покачав указательным пальцем из стороны в сторону, а указательным пальцем другой руки показав себе на грудь. Наверное, она хотела сказать: «Это не я» или «Не волнуйся за меня», тем более что ее губы и глаза продолжали смеяться, словно эта троица увозила ее на увеселительную прогулку на берег Марны.
И я остался стоять на пороге своего дома.
Со своим рюкзаком, набитым доверху книжками.
Как последний идиот…
Сгоравший от стыда…
Жалкий до безобразия…
Повинуясь первому порыву, я бросился к себе в спальню, оставив на улице Хадуша, Мо, Симона и Жюли, которые, словно парализованные, застыли на месте, глядя вслед удалявшемуся полицейскому фургону. Укрывшись от всех, я принялся лихорадочно разбирать свой чемоданчик, рассовывая по углам подготовленные для тюрьмы пожитки; я вел себя как набедокуривший карапуз, прячущий под ковер сломанные игрушки; рюкзак с книгами я бросил в корзину для грязного белья – дурацкое укрытие, ничего не скажешь, – но вместо облегчения почувствовал еще больший стыд, стыд, который жег меня, разрастаясь до невообразимых размеров: посмотри на себя, да посмотри на себя, посмотри на себя, на кого ты похож, дерьмо ты жалкое, тебе сейчас не затирать следы своей неистощимой паранойи нужно, а позаботиться о Терезе, подумать над тем, что случилось с Терезой, что же такого могла совершить Тереза, если дошло до того, что ей цепляют наручники прямо у тебя на глазах – наручники! прямо у тебя на глазах! на Терезу! – и прекрати, как муха навозная, носиться по комнате, прекрати наводить здесь порядок, лучше признайся, что ты никчемный брат, да вытащи эти книги из корзины, как ты объяснишь Жюли присутствие Жана де Лакруа среди грязного белья, вытащи их оттуда, засунь под кровать, зимой почитаешь, но почему она вся сияет, неужели это так весело – убивать своего супруга утром после первой брачной ночи, сбрасывать его, о боже, в лестничный пролет и любоваться, как он летит в пустоту и расплющивается на мраморном полу, нет, конечно, нет, только не Тереза, Тереза не могла этого сделать, но какого черта ее носило в тот вечер на улицу Кенкампуа, когда я считал, что она заживо сгорела в автоприцепе, и с чего это она вернулась на следующий день такая игривая, сияющая от радости, беззастенчиво рассказывая нам о своем свадебном путешествии в Швейцарию, и вдруг Титюс заявляет: «Все гораздо серьезнее, чем ты думаешь!», да я во все готов поверить, но только не в то, что Тереза способна взять за пятки инспектора финансового контроля первого класса – даже если это ее муж, – перебросить его через перила и спокойненько вернуться домой, переполненной счастьем после того, как она видела – и слышала, главное, слышала! – как тело ее новоиспеченного супруга, пролетев метров двадцать, шмякнулось о мраморный пол фамильного особняка, нет, только не Тереза, или в таком случае наши сестры – не наши сестры, а сам-то ты кто, Малоссен, что ты возишься в своей халупе, вместо того чтобы пойти к своим и подумать, как действовать дальше, кем ты хочешь быть? – взгляни на себя, что, тебе больше нечем заняться, как заправлять свою койку, Малоссен, аккуратно, конвертиком, как в казарме, ну просто прелесть, ты что, косишь под дурачка? А теперь уже книжки по полкам расставляешь: прозу отдельно, поэзию отдельно, театр сюда, социальные науки туда, философию, религию, а «Человеческий род» Робера Антельма? Куда поставить «Человеческий род» Робера Антельма? Вот настоящая проблема нашей цивилизации: на какой полке в домашней библиотеке конца XX века должен стоять «Человеческий род»? К какому жанру его отнести? Ведь у каждого века есть свой жанр, дамы и господа, свой собственный гений, этому нас с детства учили в школе, помните, схему: поэзия XVI века, театр XVII века, XVIII век – сплошная эпоха Просвещения. XIX век прошел под знаком романа, а вот XX век, что о нем сказать? Какой у него жанр, у нашего XX века? Пенитенциарная литература, дамы и господа, превосходный набор книг, если не хочешь ничего забыть, следовать в ногу со временем и предвидеть то, что должно произойти…
Они вернулись после обеда. Заместитель прокурора Жюаль, Тереза, Титюс, Силистри и целая бригада ребят в униформе. Заместитель прокурора Жюаль вытащил испещренный печатями ордер на обыск, приказав нам держаться на расстоянии от Терезы, стоявшей по-прежнему в наручниках. Нас собрали внизу, в гостиной, за большим круглым столом под присмотром девицы-полицейской, которая, свирепо поглядывая на нас и размахивая дубинкой, ждала, когда ее коллеги завершат свою работенку. А коллеги искали. Они что-то искали, искали повсюду: в детской, в кухонных шкафах, в барабане стиральной машины, в смывном бачке унитаза, в постелях – в общем, везде. Услышав, как с полок попадали на пол книги, я с грустью вздохнул: мои труды пошли прахом. Они простучали все стены, все потолки, все полы, они ковырялись везде, где поверхность казалась полой. Они вскрыли мамину дарохранительницу. Судя по взглядам, которые бросала на нас ищейка женского пола, они разорвали бы пса Джулиуса на части, если бы решили, что внутри него спрятан интересующий их предмет. (Ох уж эти девчонки, поступившие на службу в полицию, мозги куриные, как у школьниц, и ледяной взгляд, стоит им нацепить униформу, ну а если у них на одну-две нашивки больше, чем у парней, то они уже не говорят, а цедят сквозь зубы, словно им лень челюстью пошевелить, и чем симпатичнее они, тем твердокаменнее на вид, бог ты мой, как их там дрессируют и какую преданность они демонстрируют вышестоящим органам…) А Тереза, взгляните на Терезу, эту мужеубийцу, супругопотрошительницу, мужеотравительницу, посмотрите, насколько она изящна, насколько раскованна в движениях, с какой непринужденностью она шествует впереди господ-специалистов по обыскам, показывая им, комната за комнатой, наш дом, посмотрите, как она отходит в сторону, давая осмотреть им повнимательнее нашу скобяную лавку, словно это не ищейки, а посетители, желающие снять нашу хибару на время летнего отпуска, глядя на нее, можно подумать, что она расхваливает нашу скобяную лавку: «Не дом, а изюминка, то, что нужно для многодетных семей», – но, черт возьми, что же все-таки с ней стряслось прошлой ночью? Что за метаморфоза с ней произошла? С чего это вдруг ты стала такой веселой и беззаботной, Тереза, скажи же мне наконец! Однако она молчит, ничего не говоря ни мне, ни ищейкам, и только мимикой, чтобы нас успокоить, дает понять: «Мол, без паники, не беспокойтесь»; в конце концов фараонам ничего не осталось, как уйти с пустыми руками, непроницаемыми лицами, молча, несолоно хлебавши, едва сдерживая гнев.
Одноглазый полярный волк заперт в клетке парижского зоопарка. Люди принесли ему столько зла, что он поклялся никогда больше не думать о них. Но мальчик по имени Африка, обладающий удивительным даром слушать и рассказывать истории, заставит волка взглянуть на мир другими глазами.
«А! Наконец-то, открыл все-таки глаза, – сказала Черная Морда, склоняясь над ним, – ну-ну, давно пора! Не больно-то ты красив, но живуч, ничего не скажешь! Это, знаешь ли, редкий случай, чтоб утопленный щенок выжил.»В этом мире, где несчастных собак постоянно подстерегают опасности: падающие холодильники, ревущие автомобили, ловцы бродячих животных и просто злые люди, выжить – уже большое дело. Но просто выжить – этого мало. У каждой настоящей собаки есть в жизни главная цель. Маленький пес, герой этой книги, пройдет долгий путь от свалки под Ниццей до парижской квартиры, прежде чем достигнет этой цели – воспитает себе настоящего друга.
Камо должен выучить английский за три месяца и точка! Такое пари он заключил со своей матерью. Но неужели это возможно?Проводить расследование немыслимой истории изучения английского языка приходится другу Камо. Побольше бы таких друзей.
Самые невероятные убийства в самых невероятных местах при стечении невероятных обстоятельств, но… в современном Париже, среди разноязыкой парижской толпы, где встречаются люди всех профессий со всех концов света. А в центре повествования козел отпущения грехов современного мира – Бенжамен Малоссен и его семейство. Бестселлер среди французских детективов, занимающий последние годы верхние строчки рейтинговой таблицы.
«Если, как то и дело говорится, мой сын, моя дочь, молодежь не любят читать — не надо винить в этом ни телевизор, ни современность, ни школу».«Кого же? — Спросите Вы, — и главное, что же в этом случае делать?» В своем книге «Как роман» Даниэль Пеннак щедро делится методами столь же простыми, сколь и результативными.Педагог, Пеннак блестяще воплотил эти методы в школе и научил любви к чтению своих учеников. Писатель, он заставил читать и любить свои книги весь мир.
Это четвертая книга французского писателя Даниэля Пеннака о приключениях Бенжамена Малоссена – профессионального «козла отпущения», многодетного «брата семейства» и очень хорошего человека.
Трудная и опасная работа следователя Петрова ежедневно заканчивается выпивкой. Коллеги по работе каждый вечер предлагают снять стресс алкоголем, а он не отказывается. Доходит до того, что после очередного возлияния к Петрову во сне приходит смерть и сообщает, что заберет его с собой, если он не бросит пить. Причем смерть не с косой и черепом на плечах, а вполне приличная старушка в кокетливой шляпке на голове…
-Это ты, Макс? – неожиданно спрашивает Лорен. Я представляю ее глаза, глаза голодной кобры и силюсь что-нибудь сказать. Но у меня не выходит. -Пинту светлого!– требует кто-то там, в ночном Манчестере. Это ты, Макс? Как она догадалась? Я не могу ей ответить. Именно сейчас не могу, это выше моих сил. Да мне и самому не ясно, я ли это. Может это кто-то другой? Кто-то другой сидит сейчас на веранде, в тридцати восьми сантиметрах от собственной жизни? Кто-то чужой, без имени и национальной принадлежности. Вытянув босые ноги на солнце.
«Иронический детектив» - так определила жанр Евгения Изюмова своей первой повести в трилогии «Смех и грех», которую написала в 1995 году, в 1998 - «Любовь - не картошка», а в 2002 году - «Помоги себе сам».
Всю свою сознательную жизнь Данила был сиротой: несчастной такой толстощекой сироткой... А тут вдруг – бац! У него нашелся отец. Да не простой, а настоящий банкир! В комплекте с ним Даниле досталась приемная мать-негритянка – особа королевских кровей... Жизнь налаживалась. Но вместе с благосостоянием увеличилось и количество тайн, раскрыть которые нужно срочно. Например, что зa шифр написан на дне рыболовного ведерка, что случайно попало Даниле в руки? Почему королева-негритянка носится за этим ведром, как девчонка? Может быть, это номера банковских счетов? Или – телефоны тайных подруг Данилиного папаши-банкира? Старинный приятель Макс предлагает свою помощь.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Могла ли Инна смириться с изменой своего мужа Бритого? Да никогда! И, собрав свои вещички, она ушла из дома. Навсегда! А для начала решила поселиться в уютном пансионате "Санни". Но тихое на первый взгляд местечко оказалось очень даже горячим! Во время утренней прогулки по берегу залива Инна наткнулась на труп. И стала главной подозреваемой в убийстве. Но, видно, злодейке-судьбе этого показалось мало, и вот уже Инна играет роль невесты некоего Альберта, наследника крутого бизнесмена по кличке Хозяин, которому она..
Второй роман французского писателя Даниэля Пеннака (р. 1944), продолжающий серию иронических детективов о похождениях профессионального «козла отпущения» Бенжамена Малоссена.
Третий роман из серии иронических детективов о профессиональном «козле отпущения» Бенжамене Малоссене, в котором герой, как всегда, с огромным трудом выпутывается из сложной криминальной ситуации.
Самые невероятные убийства в самых невероятных местах при стечении невероятных обстоятельств, но… в современном Париже, среди разноязыкой парижской толпы, где встречаются люди всех профессий со всех концов света. А в центре повествования козел отпущения грехов современного мира - Бенжамен Малоссен и его семейство. Бестселлер среди французских детективов, занимающий последние годы верхние строчки рейтинговой таблицы. Второй роман Даниэля Пеннака о приключениях Бенжамена Малоссена и его многочисленного семейства - «Фея Карабина».
В книгу вошли две повести французского писателя Даниэля Пеннака (р. 1944), хорошо известного российскому читателю своими романами о профессиональном «козле отпущения» Бенжамене Малоссене.«Христиане и мавры» – упрощенный вариант «Маленькой торговки прозой», лучшего романа о «профессиональном козле отпущения» Бенжамене Малоссене. Повести из знаменитого цикла о Малоссене выстроены в стиле комикса для взрослых: в них обязательно есть криминал, смелые сексуальные сцены, несовместимые с жизнью травмы и чудесные исцеления.