Плоды страсти - [15]

Затем она так же неожиданно вернулась к теме нашего разговора:

– Рашида объяснила тебе, как я составила этот парный гороскоп?

– Ну, используя те данные, что я ей всучил.

– Я говорю тебе о технике, Бенжамен. Она рассказала тебе, какую технику я использовала? Каким образом я взялась за дело?

Нет, Рашида ограничилась лишь изложением результатов.

– Я использовала метод наложения рук. Я не открывала конверт, который принесла мне Рашида. Он лежал на столике так, как лежит сейчас, и я просто положила на него обе руки. Этот конверт положила на мой столик женщина, которую терзает душевная боль. Бумага впитала душевные муки Рашиды. И даже если бы конверт был пуст, мои выводы были бы точно такими же. Рашиду переполняло страдание – ярость и страдание. И я прочитала, положив руки на этот заряженный страданием конверт, не будущее своей, а прошлое ее семьи.

(Что-что? Не понял? Что ты сказала? Я верно расслышал? А ну-ка повтори…)

Тереза не просто повторила, она развила свою мысль. Муж-полицейский Рашиды на самом деле был «склонен к разрушениям» и – о, насколько! – «скрытным»! Он, конечно, был обаятельным парнем, с этаким обманчиво юношеским задором, тут не поспоришь, но обладал «жестоким и бессовестным характером», бедняжка сполна натерпелась от его выходок, а он наверняка кончит тем, что попадет на страницы газет в уголовную хронику.

– Но погоди… А путешествие за границу… – пробормотал я. – В страну, где много банков…

– Это самое смешное в ее истории, Бенжамен. Эрик – этого фараона зовут Эрик – однажды повез Рашиду в Монако. Он обожал азартные игры. Однажды ночью, после крупного проигрыша, он вздумал ограбить дом одной из старых дам, с которыми частенько играл в карты, и забрался в ее квартиру, пока та развлекалась в казино. А в квартирке-то была установлена особая система безопасности: самоблокирующиеся двери, и стальные ставни тут же захлопнулись за ним, и пришлось Эрику, чтобы выйти из квартиры, дожидаться прибытия монакской полиции.

Не питая уже больше никаких иллюзий, я напомнил ей о последнем аргументе.

– А предсказание беременности?

– Рашида уже беременна. Она либо избавится от ребенка, либо его приемным отцом станет Хадуш. Но лично я поставила бы скорее на второй вариант.

– Хадуш и Рашида?

– Да, и у меня такое предчувствие, что у нее получится более счастливая жизнь с бандитом, чем с полицейским. Такая мораль должна, по-моему, греть твое сердце, братик.

Тереза бросила взгляд на конверт, оставленный на кашемировой шали, и губы ее вдруг растянулись в улыбке:

– Так, значит, в конверте Рашиды лежала бумага, на которой были указаны наши с Мари-Кольбером даты рождения? Вот видишь, Бенжамен, я же говорила тебе, что никогда ничего не угадаю из своей личной жизни!

2

Следующей ночью туча с дерьмом, преследовавшая меня после беседы с Мари-Кольбером в «Крийоне», взорвалась ослепляющим снопом искр. Я проснулся посреди ночи, заорав на весь дом. Жюли в ту же секунду включила свет. Яснее картины, которая стояла у меня перед глазами, быть не могло.

– Я знаю, что дальше произойдет, Жюли. И я рассказал ей, что произойдет дальше: – Тереза выйдет замуж за этого Мари-Кольбера де Роберваля, настоящего святого, каким был и Кларанс, жених Клары, и Мари-Кольбер кончит, как и Кларанс, тем, что его кто-нибудь пришьет. Меня обвинят в убийстве и бросят за решетку. И я получу на всю катушку. На меня навалится вся политическая элита, и на этот раз уже не найдется какого-нибудь доброго старика комиссара вроде Аннелиза, который сможет вытащить меня из кутузки. А девять месяцев спустя племя Малоссенов примет в свои ряды нового жителя нашего дома, который выползет из чрева Терезы, пока я буду гнить в тюряге. Вот что дальше произойдет.

– Короче говоря, ничего необычного.

Вот и все, что Жюли смогла сказать мне в ответ, перед тем как погасить свет и повернуться на другой бок.

Но я-то не мог заснуть! Я вскочил с кровати, подошел к окну и задумчиво уставился на ночную улицу. «Ничего необычного»… В этом шутливом вздохе звучала ужасная сермяжная правда. И если раскинуть мозгами, то сразу становилось ясно, что не только история нашей семейки управляется утомительно скучными законами судьбы, но и вся история человечества. История с большой буквы точно так же повторяется вновь и вновь, что бы о ней ни думали, ни говорили, как бы ни прикидывали ее шансы, ни анализировали, какие бы выводы о ней ни делали, какие бы прогнозы ни строили, что бы ни решали, как бы ни голосовали на выборах, как бы ни взывали к ее памяти – короче говоря, как бы мы ни старались. История повторяется, причем с каждым разом со все более серьезными последствиями, о чем свидетельствует ангельская и подленькая мордашка Мартена Лежоли, висящая на стене стоящего напротив дома и которая, отражая оранжевый свет уличного фонаря, ухмыляется мне сквозь косые струи дождя, словно на сто процентов уверена в своей окончательной победе. Но, но, но, но… стучало мое сердце… Но если все так же и будет повторяться, человечество однажды нарвется на одну, но очень большую, огромную неприятность, и я чувствую, что этот день уже не за горами. Впрочем, как и мой день.