Плоды манцинеллы - [2]

— То есть мать была права, когда говорила, что я особенный? — зал взорвался хохотом. В конце концов, массовке за это и платят — они должны бурно реагировать на любое действие ведущего.

— Именно! — мужчина пропустил реплику мимо ушей. — Мы все разные, и это физиология. Сколько времени, сколько сил было направлено на изучение человеческого генотипа, а мы только-только постигаем его удивительные свойства. Но! Без излишней скромности могу сказать, что мы — я и моя группа — на сегодняшний день как никогда близко подошли к тайне уникальности индивида.

— Я прочитал вашу статью, мельком. Не могу сказать, что понял из нее все, но суть, кажется, уловил — вы изучаете мозг…

— Все так, все так. Мозг — наш главный орган. Именно он-то и делает нас людьми, делает нас теми, кто мы есть — лишь его невероятно сложная структура выделяет человека среди других приматов.

— И вы с вашей группой нашли в этой структуре что-то новое?

— Нет. Она изучена досконально. Найти какую-то новую часть мозга, пускай даже мутацию, невозможно. Это все равно, что обнаружить новый мир посреди Манхеттена. В общем, если вы понимаете мою аналогию, подобные поиски бессмысленны. А вот особенности структуры мозга, процессы ее формирования у зародыша во время беременности, алгоритмы дальнейшего развития науке абсолютно непонятны.

— Как это? Не совсем вас понял сейчас, — ведущий растерянно улыбнулся и поерзал в кресле. — Мы не понимаем, как получается то, что делает нас людьми? То есть мы изучаем вселенную, но даже не постигли самих себя?

— Можно сказать и так, но это как-то слишком… Условно и грубо.

— Так и чем вы занимаетесь, доктор?

* * *

Себастьян Майер был из тех, кого в научных кругах учтиво называли мечтателями. За глаза их звали иначе, более грубо, но его это никогда не заботило. Он посвятил жизнь своим исследованиям и привык к тому, что общество коллег по цеху — физиков, химиков, биологов и прочих — воспринимало его предвзято. Не всерьез. Майер редко участвовал в конференциях, но помнил каждую из них. Едва он выходил на сцену и начинал доклад — дальнейшие события развивались, как по сценарию: зал наполнялся насмешливым гомоном, кто-то, пряча улыбку, крутил пальцем у виска, а некоторые и вовсе устремлялись к выходу. Если ему и задавали вопросы по работе, то только ради приличия. Себастьян был изгоем. Серой мышью Цюрихского университета.

Думал ли он, что его «мечта» достижима? Да, но это было давно — в те времена, когда он только начинал свой путь, орудуя скальпелем в холодных помещениях морга, рассматривая в микроскоп склизкие кусочки биологического материала, старательно делая пометки в исписанный журнал. Он неуклонно следовал за своей идеей, когда ему было двадцать, стойко принимал неудачи, когда ему исполнилось двадцать пять, кропотливо анализировал данные, когда время отсчитало его третий десяток. Майер проводил жизнь в университетских лабораториях, но ни о чем не жалел. Он хотел лишь найти свою истину, получить ответ на вопрос, который преследовал его с самого детства: «Как и почему рождаются гении?» Так он озвучивал идею коллегам, так начинал свои доклады, но в глубинах сознания Майера вопрос был иным — обратной стороной той же монеты: «Как и почему рождаются уроды?»

Себастьян упрямо искал ответ. Он начал свои исследования в 2002 году, сформировав небольшую группу единомышленников — группу обреченных изгоев, в жизни каждого из которых нашлось место одержимости. Марта Бремер, Кристоф Кьорди, Сэм Донштейн. Себастьян Майер. Люди, нашедшие новый смысл существования. Люди, упрямо бредущие к своей истине. Они погрузились в работу с головой, отгородившись от злобного, насмешливого мира, и преуспели. Первая экспериментальная установка появилась в 2015-ом.

— Доктор? — ведущий вежливо окликнул Майера.

— Да, простите.

— Чему посвящен ваш труд?

— Это… Это сканер. Нейронный сканер головного мозга. НСГМ, как мы его называем. Не очень оригинальное название.

— И… В чем смысл?

— Смысл в том, мистер Грей, что мозг определяет все. Каждая его часть содержит в себе целый мир и отвечает за множество функций. Быстрота реакции, скорость мышления, острота зрения и слуха — все это заложено в одном лишь органе, и он поразителен. Мы, конечно, еще очень далеки от полного понимания всех процессов и структуры мозга, но наш сканер позволяет изучать ее в мельчайших подробностях.

— Интересно. Действительно интересно. И что мы можем увидеть там, в структуре?

— Человека. Личность. Все, что характеризует отдельного индивида. Мы можем рассмотреть различные доли и области мозга, оценить количество и плотность нейронных связей, мы можем понять, в чем силен человек, и в чем его слабости.

— Вы уже испытывали сканер?

— И не раз. У нас появилось немало добровольцев за первые несколько месяцев. Все хотели узнать, что же скрывается внутри.

— А себя вы сканировали?

— Да, — Себастьян равнодушно пожал плечами. — Я был одним из первых, конечно же.

— И что показал сканер?

— У меня неплохо развиты таламус и гиппокамп.

— Не представляю, что это значит.

— Это значит, что у меня хорошая память и сильный вестибулярный аппарат. В общем и целом.