Плевенские редуты - [92]
Меньше чем через месяц пришел целый корпус Сулейман-паши. Его надо было задержать, не пустить через перевал в Северную Болгарию, на помощь Осману.
Завязались шестидневные кровопролитные бои. Четыре тысячи русских солдат и болгарских войников отбивались от армии, в семь раз превосходящей их числом. Только 11 августа было отбито девятнадцать турецких атак. Именно в этих боях был ранен в колено Драгомиров и появился непобедимый «пик Столетова», где русские и болгары отражали бессчетные атаки, следующие с трех сторон, когда в ход шли камни, ножи и штыки, когда стреляли в упор, когда, сжав неразорвавшуюся турецкую гранату, бросались на врагов.
Верещагин в те дни был у русской батареи на горе Святого Николая, бешено обстреливаемой турками с Лысой горы, Вороньего гнезда, тоже отбивал атаки, успевал сделать наброски.
Турки бесстрашно, настойчиво лезли на скалы, срывались в пропасть и снова продолжали лезть.
…Сулейман-паша, выстроив свою армию, отобрал две тысячи добровольцев. Мулла обратился к ним со страстной проповедью:
— Счастье — умереть в бою и попасть в рай! Захватить перевал или не возвратиться!
Вся армия Сулеймана взяла на караул, провожая добровольцев на штурм. Но им тоже оказалось не под силу захватить перевал.
А вскоре на Шипке закрепились две русские дивизии в ожидании нового подкрепления из-под Плевны, мучительно долго защищая позиции. Были буранные ночи — такие, как десять дней назад, когда на Бабе-горе погибло, обморозилось почти девятьсот человек.
И все же шипкинцы стояли, вырубив окопы в камне. Болгарские жители окрестных деревень доставляли им пищу и воду, уносили раненых с поля боя в свои селения.
Русские продолжали «шипкинское сидение».
Луна, словно турецкий соглядатай, высвечивала горы.
В авангарде шли саперы-болгары Столетова, две его дружины, батальон пехотного Казанского полка, казачья сотня пробивали траншеи в заносах саженной высоты, рубили мешающие продвижению деревья, сбрасывали в пропасть камни осыпей.
Саперов возглавлял семидесятилетний воевода Церко Петков, участник Крымской и турецко-сербской войн, «балканский орел», как почтительно называли болгары этого высокого, с лицом, словно высеченным из бука, старика. К подошвам его привязаны железные крестовины, на случай гололеда. Сразу за Церко шагал, по пояс в снегу, с несколькими спешенными казаками есаул Афанасьев. Он то и дело останавливался, чутко вслушивался в малейший лесной шорох, высылал вперед разведку. Где-то, ближе чем на ружейный выстрел, притаились турки. Сзади сверкнул огонек — кто-то задымил «козьей ножкой».
— Курево бросить! — свирепо прошипел Афанасьев…
Скобелев приказал Бекасову протащить через перевал «хоть зубами» три орудия. Буйволы в бессилии падали. Тогда к каждому орудию прикрепили по тридцать человек и по пятьдесят — к зарядному ящику.
Здесь-то и повстречался опять Алексей Суходолов со Стояном, сумевшим попасть в батарею своего капитана. Юноши успели только толкнуться плечом друг о друга, переброситься несколькими словами и впряглись в орудие.
— Разом взяли! Еще раз — взяли! — командовал унтер Егор Епифанов, налегая на постромки. Шапка то и дело сползала ему на смешливые глаза. От них веером шли конопушки.
Наконец, досадливо подтолкнув шапку ладонью вверх, он предложил:.
— Ну-ка, братаны, давай тихонько «Дубинушку»!
Надувая жилы, повел, с трудом раскрывая рот, обросший сосульками:
— Эх, дубинушка, ухнем, эх, зеленая, сама пойдет… Нет, само ничто не шло.
Впряглись в постромки тамбовцы, пензенцы, уральцы, тянут-потянут и все же вытягивают орудие, облепленное мокрым снегом. Хорошо, что оставили в Плевне ротные котлы и обозы, без них куда легче.
На завороте — скользком карнизе шага в два шириной — солдаты продели канаты меж спиц колес, обвили вокруг дерева и так подтаскивали пушку.
Слышалась солдатская команда:
— Легше! Помалу!
— Держи левей…
— Еще малость поддай.
— Стой! Стой!
Несмотря на сильный мороз, обильный пот выступил на лбу Алексея, он обтер его рукавом полушубка. От нечеловеческого напряжения шумело в ушах, шли перед глазами красные круги, подкашивались растертые ноги.
При спуске орудий колеса опасно скользили, Егор Епифанов подкладывал под них ветки и камни. Они вместе удерживали орудия — теперь уже сзади, канатами. К концу каната Русов привязал охапку веток, сел на нее, пытаясь тормозить, предупредить раскат. Ружье он закинул за спину, для упора вырубил палку.
Впереди раздался страшный крик: то насмерть раздавил ездового зарядный ящик. Отмаялся солдат.
Потом опять пошел подъем. Снежные вершины кое-где проходили сквозь облака, и, казалось, горные пики висят в воздухе. Упал рядом с Суходоловым пожилой пехотинец. К нему подошел Епифанов, стал поднимать:
— Ну, че ты?.. Слышь?
Солдат прохрипел:
— Дыхало иззякло… в грудях… — и умолк — не выдержало, верно, разорвалось сердце. Не дошел до неба в клубящихся тучах.
Снег мгновенно занес умершего.
— Вот так, братеня, — с горечью сказал Егор, и Русов смахнул с головы шапку.
Перед новым подъемом к Русову, Суходолову и Епифанову подошел Верещагин, весь залепленный снегом, как дед-мороз.
— Устали, ребята?
Повесть «Алые погоны» написана преподавателем Новочеркасского Суворовского военного училища. В ней рассказывается о первых годах работы училища, о судьбах его воспитанников, о формировании характера и воспитании мужественных молодых воинов.Повесть в дальнейшем была переработана в роман-трилогию: «Начало пути», «Зрелость», «Дружба продолжается».В 1954 г. по книге был поставлен фильм «Честь товарища», в 1980 г. вышел 3-серийный телефильм «Алые погоны».Повесть была написана в 1948 — 1954 г.г. Здесь представлена ранняя ее версия, вышедшая в 1948 году в Ростовском книжном издательстве.
В повести «Тимофей с Холопьей улицы» рассказывается о жизни простых людей Новгорода в XIII веке.
Историческая повесть «Ханский ярлык» рассказывает о московском князе Иване Калите, которому удалось получить ярлык в Золотой Орде и тем усилить свое княжество.
«Град за лукоморьем» – вторая повесть о Евсее Бовкуне (начало – в повести «Соляной шлях»).Вместе с главным героем, вслед за чумацким обозом, читатель пройдет в Крым за солью нетронутой плугом девственной степью, станет свидетелем жестоких схваток половцев с русскими людьми... Увлекательное это будет путешествие! С большим искусством, достоверно и в полном соответствии с исторической правдой автор вплетает в судьбу независимого и гордого Евсея Бовкуна возникновение первых русских поселений в диком, но вольном тогда Подонье.
В книгу включены две исторические повести: «Тимофей с Холопьей улицы» — о жизни простых людей Новгорода в XIII веке, «Ханский ярлык» — о московском князе Иване Калите, которому удалось получить ярлык в Золотой Орде и тем усилить свое княжество. Издается к 60-летию автора.
В книгу вошли две повести — «Путь к себе» и «Отчим».Героями первой повести являются учащиеся ГПТУ. О разных судьбах этих подростков, о формировании их жизненных взглядов, об их нравственном мужании рассказывается в ней.Вторая повесть писателя — о воспитании подростка в семье.
«Редко где найдется столько мрачных, резких и странных влияний на душу человека, как в Петербурге… Здесь и на улицах как в комнатах без форточек». Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание» «… Петербург, не знаю почему, для меня всегда казался какою-то тайною. Еще с детства, почти затерянный, заброшенный в Петербург, я как-то все боялся его». Ф. М. Достоевский «Петербургские сновидения»Строительство Северной столицы началось на местах многочисленных языческих капищ и колдовских шведских местах. Именно это и послужило причиной того, что город стали считать проклятым. Плохой славой пользуется и Михайловский замок, где заговорщики убили Павла I.
Конец XIX века, научно-технический прогресс набирает темпы, вовсю идут дебаты по медицинским вопросам. Эмансипированная вдова Кора Сиборн после смерти мужа решает покинуть Лондон и перебраться в уютную деревушку в графстве Эссекс, где местным викарием служит Уилл Рэнсом. Уже который день деревня взбудоражена слухами о мифическом змее, что объявился в окрестных болотах и питается человеческой плотью. Кора, увлеченная натуралистка и энтузиастка научного знания, не верит ни в каких сказочных драконов и решает отыскать причину странных россказней.
Когда-то своим актерским талантом и красотой Вивьен покорила Голливуд. В лице очаровательного Джио Моретти она обрела любовь, после чего пара переехала в старинное родовое поместье. Сказка, о которой мечтает каждая женщина, стала явью. Но те дни канули в прошлое, блеск славы потускнел, а пламя любви угасло… Страшное событие, произошедшее в замке, разрушило счастье Вивьен. Теперь она живет в одиночестве в старинном особняке Барбароссы, храня его секреты. Но в жизни героини появляется молодая горничная Люси.
Генезис «интеллигентской» русофобии Б. Садовской попытался раскрыть в обращенной к эпохе императора Николая I повести «Кровавая звезда», масштабной по содержанию и поставленным вопросам. Повесть эту можно воспринимать в качестве своеобразного пролога к «Шестому часу»; впрочем, она, может быть, и написана как раз с этой целью. Кровавая звезда здесь — «темно-красный пятиугольник» (который после 1917 года большевики сделают своей государственной эмблемой), символ масонских кругов, по сути своей — такова концепция автора — антирусских, антиправославных, антимонархических. В «Кровавой звезде» рассказывается, как идеологам русофобии (иностранцам! — такой акцент важен для автора) удалось вовлечь в свои сети цесаревича Александра, будущего императора-освободителя Александра II.
Андрей Ефимович Зарин (1862–1929) известен российскому читателю своими историческими произведениями. В сборник включены два романа писателя: «Северный богатырь» — о событиях, происходивших в 1702 г. во время русско-шведской войны, и «Живой мертвец» — посвященный времени царствования императора Павла I. Они воссоздают жизнь России XVIII века.
Из великого прошлого – в гордое настоящее и мощное будущее. Коллекция исторических дел и образов, вошедших в авторский проект «Успешная Россия», выражающих Золотое правило развития: «Изучайте прошлое, если хотите предугадать будущее».