Плевенские редуты - [17]
Он снова ощутил запах ее волос. Или то действительно цвела где-то рядом маслина?
Часть казачьего полка, в котором служил Алексей, остановилась в том районе Систово, что называли Серединная махала, а остальные — биваком, в лощине между городом и монастырем, в двух верстах от избы Коновых и неподалеку от леска.
Алексей в биваке уже третьи сутки. Донимали посты, пикетирование, заставы…
Сегодня день оказался свободным, и урядник Горшколепов, тоже из Митякинской, отменный служака, отпустил Суходолова в увольнение.
Алексей проснулся рано, умылся, тщательно выбрился и пошел к Быстрецу мимо казачьего обоза. На поляне вразброс повозки провиантские — для сухарей и патронов; инструментальные — со всем необходимым для порчи вражеского телеграфа и железной дороги; динамит был прикрыт брезентом. В стороне сиротливо стояла лазаретная линейка, а возле нее, впритык, аптечная двуколка.
Замер с обнаженной шашкой часовой у денежного ящика. Ковали коней полковые кузнецы. Склонились над карабинами оружейные мастера. Похрустывали овсом кони. Кто-то бил затрепанными картами по носу проигравшего, кто-то затачивал шашку, шомполом прочищал ствол ружья.
— Здорово дневал! — крикнул Алексею издали Тюкин.
Медно-бронзовый, довольный, он картинно развалился на турецком ковре, забросив ногу на ногу, (подсунув под локоть пышную подушку. Потягивая из темной, с сумеречным глянцем, трубки египетский табак, пускал вверх кольца дыма. Лоснящееся красное лицо Алифана выражало верх удовольствия, маслянистые глазки стали еще меньше, почти исчезли, казалось, он вот-вот замурлычет.
Рядом с Тюкиным казак Ларька Гребенщиков — с вислым носом, извилистыми, недобрыми губами — кроил себе на траве исподнее из яркой «трофейной» материи в красных цветах на желтом поле. Вместо ножниц Ларька орудовал турецким кинжалом и от усердия даже немного высовывал язык.
Несколько казаков хлебали деревянными ложками… чай из котла, двое жарили шашлык.
Эскадронный писарь Родька Стрикозин — верткий, в щегольских офицерских сапогах не по чину — раздавал казакам цветные турецкие бумажные деньти-каине — крутить «козьи ножки».
— Братушки турские гроши вовзят не берут, — пояснял он, — теперя, односумы, тем деньгам одна назначения, потому как жесткие оне и для известного случа́я негожи…
Медлительный, огромного роста казак Адриан Мягков с медной серьгой в ухе направлял бритву на ремне. (Вырвав из своего чуба волос, подбросил его и на лету пересек бритвой. Ну разве ж то занятие для Адриана, с его тяжелой рукой, умевшей рубить с потягом? Глаза у Адриана еще мутны с перепоя. Вчера он с другом выкатил винную бочку из какого-то погреба, проткнул ее пикой и налакался до карачек. Едва отоспался.
— Про фальшивую тревогу слыхали? — пропитым голосом спросил Мягков, складывая бритву.
— Об чем гутаришь? — поинтересовался Тюкин и важно повернулся на бок.
— Надысь заступил я в сторожевую цепь, — неторопливо прогудел Адриан, — в буераке, возле ерика, стою на слуху… За городом… Ночь, темень, как у турка в мотне… По низах полк пехотный… И вот навроде бы кто-то возля крадется… сучок под ногой хрустнул. Ажник мураши по спине пошли.
Казаки придвинулись ближе к Адриану, стали слушать его с интересом.
— Вдруг гдей-то стрельба пошла… Чую: турки прорвались! Сполох… Навроде черти скубутся… Гляжу: полковой лекарь Руднев спросонья выскочил из своей палатки в исподнем и с хвеской турецкой на кумполе. Не иначе напялил ее на плешь от холоду. Дыхало ему сперло, зыркалы выпятил… Туточки бег мимо солдатик да и пырни: «турка» штыком у зад. Лекарь как заверещит: «Русский я!».
— Будя омманывать!
— Ну и голос! — усомнился в правдивости истории Ларька.
— Теперя лекарю верхи не седать.
— Ас чего шум-то зачался?
— Да, кубыть, буйвол ничейный к другому часовому тамотки подходил, — охотно пояснил Мягков, — часовой штык уперед: «Стой, кто идет?» А глыба преть без разбору, напрямки. Часовой пальнул. Буйвол — теку, похилил палатку лекаря, тот и в крик.
Алексей хохотал вместе со всеми, представляя панику.
Тюкин позвал его:
— Седай, Лексей, на мои роскоши, — немного сдвинулся на ковре, — глянь-кось, и мы не траву едим…
Алексей присел. Алифан извлек из-под себя коробок с ваксой, протягивая, сказал самоотверженно:
— Пользавайся!
Суходолов повертел в руках плоскую железную коробку. На ней заморская желто-черная наклейка. Что это Алифан таким добрым стал, у него зимой снега не выблазнишь.
— Бери, бери, — словно боясь раздумать, настаивал Тюкин, — не гребай, уважь. — Лицо его вдруг стало хитрым: — Небось приглядел булгарочку? — он ухмыльнулся: — Оченно даже аппетитные издеся встречаются.
Алексей метнул в сторону Тюкина презрительный взгляд:
— Ты, видать, большой руки бабник!
— Да ну, шуткую, — лениво возразил Алифан, — а нашшот бабник, — пыхнул дымом, — большой не большой, а в военное время не до этих занятиев. Вот как турку осилим — вполне разговеюсь. На каждый чугунок нужна крышка.
— Схожу Быстреца почищу, — поднялся Алексей, не желая продолжать неприятный ему разговор и оставив на ковре Тюкина его ваксу.
Алифан, пожав плечами, припрятал коробок. Он уважал Суходолова за прямоту, готовность прийти на помощь, а вот его бескорыстие считал глупостью, да и все эти фигеличмигели казаку не к лицу. Недаром в станице молодухи дразнили Суходолова «красной девицей». Чисто приблажный! Не лапал их, соленого словца чурался, все норовил один в степ податься. Али тронутый малость? Так не похоже…
Повесть «Алые погоны» написана преподавателем Новочеркасского Суворовского военного училища. В ней рассказывается о первых годах работы училища, о судьбах его воспитанников, о формировании характера и воспитании мужественных молодых воинов.Повесть в дальнейшем была переработана в роман-трилогию: «Начало пути», «Зрелость», «Дружба продолжается».В 1954 г. по книге был поставлен фильм «Честь товарища», в 1980 г. вышел 3-серийный телефильм «Алые погоны».Повесть была написана в 1948 — 1954 г.г. Здесь представлена ранняя ее версия, вышедшая в 1948 году в Ростовском книжном издательстве.
В повести «Тимофей с Холопьей улицы» рассказывается о жизни простых людей Новгорода в XIII веке.
Историческая повесть «Ханский ярлык» рассказывает о московском князе Иване Калите, которому удалось получить ярлык в Золотой Орде и тем усилить свое княжество.
«Град за лукоморьем» – вторая повесть о Евсее Бовкуне (начало – в повести «Соляной шлях»).Вместе с главным героем, вслед за чумацким обозом, читатель пройдет в Крым за солью нетронутой плугом девственной степью, станет свидетелем жестоких схваток половцев с русскими людьми... Увлекательное это будет путешествие! С большим искусством, достоверно и в полном соответствии с исторической правдой автор вплетает в судьбу независимого и гордого Евсея Бовкуна возникновение первых русских поселений в диком, но вольном тогда Подонье.
В книгу включены две исторические повести: «Тимофей с Холопьей улицы» — о жизни простых людей Новгорода в XIII веке, «Ханский ярлык» — о московском князе Иване Калите, которому удалось получить ярлык в Золотой Орде и тем усилить свое княжество. Издается к 60-летию автора.
В книгу вошли две повести — «Путь к себе» и «Отчим».Героями первой повести являются учащиеся ГПТУ. О разных судьбах этих подростков, о формировании их жизненных взглядов, об их нравственном мужании рассказывается в ней.Вторая повесть писателя — о воспитании подростка в семье.
Из великого прошлого – в гордое настоящее и мощное будущее. Коллекция исторических дел и образов, вошедших в авторский проект «Успешная Россия», выражающих Золотое правило развития: «Изучайте прошлое, если хотите предугадать будущее».
«На берегу пустынных волн Стоял он, дум великих полн, И вдаль глядел». Великий царь мечтал о великом городе. И он его построил. Град Петра. Не осталось следа от тех, чьими по́том и кровью построен был Петербург. Но остались великолепные дворцы, площади и каналы. О том, как рождался и жил юный Петербург, — этот роман. Новый роман известного ленинградского писателя В. Дружинина рассказывает об основании и первых строителях Санкт-Петербурга. Герои романа: Пётр Первый, Меншиков, архитекторы Доменико Трезини, Михаил Земцов и другие.
Роман переносит читателя в глухую забайкальскую деревню, в далекие трудные годы гражданской войны, рассказывая о ломке старых устоев жизни.
Роман «Коридоры кончаются стенкой» написан на документальной основе. Он являет собой исторический экскурс в большевизм 30-х годов — пору дикого произвола партии и ее вооруженного отряда — НКВД. Опираясь на достоверные источники, автор погружает читателя в атмосферу крикливых лозунгов, дутого энтузиазма, заманчивых обещаний, раскрывает методику оболванивания людей, фальсификации громких уголовных дел.Для лучшего восприятия времени, в котором жили и «боролись» палачи и их жертвы, в повествование вкрапливаются эпизоды периода Гражданской войны, раскулачивания, расказачивания, подавления мятежей, выселения «непокорных» станиц.
Новый роман известного писателя Владислава Бахревского рассказывает о церковном расколе в России в середине XVII в. Герои романа — протопоп Аввакум, патриарх Никон, царь Алексей Михайлович, боярыня Морозова и многие другие вымышленные и реальные исторические лица.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.