Пленных не брать! - [62]

– Всё-то вам нет покоя, железные головы, – пробормотал старик, ковыряя отверточкой внутри часового механизма. – Садитесь, не стойте.

Сесть было, собственно говоря, некуда, кроме как на большую кровать, забросанную шкурами, потому Воскобойников и немец остались стоять.

Мебели в большой комнате практически не имелось. Несколько книжных полок с очень старыми с виду томами, большой немецкий радиоприемник (откуда здесь электричество?!), упомянутые уже кровать, стол и табурет, на стенах – несколько охотничьих ружей, низки сушеных грибов, рыболовные принадлежности, кобура с большим пистолетом незнакомой Воскобойникову марки, ножи в чехлах, патронташи, большие фляги, писанный маслом портрет юноши, стоящего на берегу вспененного штормом моря...

– Прошу нас извинить, господин Ярк, – сказал немец, – мы появились без приглашения...

– Раз вы здесь появились, значит, приглашены, – проворчал старик, не отрываясь от часов. – Если бы я не захотел, вы бы не добрались сюда.

– То есть? – спросил Воскобойников.

– О, ты русский? – Старик положил часы на стол, отчего внутри их что-то жалобно звякнуло. – Я очень давно не видел русских.

«Русским духом пахнет», – всплыла в голове комиссара сказочная присказка.

– Русские говорят, что серьезный разговор лучше вести за выпивкой, – продолжал старик. – Вы голодны?

– Снаружи остались наши люди, – сказал Воскобойников

– Пусть там и остаются, – сказал старик. – Я буду говорить с вами, но вначале мы должны выпить. Если вы, подобно мне, всегда пили в одиночку, вы бы меня поняли. А закусывать мы будем копченой олениной. Видите, как я радушен – а мог бы сказать иначе.

– Как? – спросил немец.

– Я мог сказать: «Зачем ищете убить меня?!» – сказал старик и тихонько засмеялся.

Айнцигер повернулся к недоумевающему комиссару и пояснил:

– Евангелие. Так спрашивал Иисус у фарисеев. Не понимаю, на что он намекает... Садитесь, товарищ комиссар, разговор и в самом деле предстоит долгий.

– И непонятный... – буркнул Воскобойников, но сел.

Старик неторопливо собирал на стол. Достал из стенного шкафчика большую бутыль темного стекла, глиняные плошки, деревянный поднос с мясом, уже нарезанным тонкими ломтиками, полкаравая хлеба. Поставил на стол стаканы – с виду обычные граненые, такие же, из каких сто раз пил Воскобойников у себя дома.

– Итак, двое железноголовых, а на улице – еще куча, – между делом рассуждал старик сам с собой. – Странные, странные нынче времена творятся...

– Простите, но мы должны сказать нашим людям, что всё в порядке, иначе они попытаются войти сюда, – сказал Айнцигер.

– Наивные, – улыбнулся старик. – Войти... Хорошо, скажите.

Бойцов не было видно за кустами, но Воскобойников знал, что они там, поднял руки, помахал и крикнул:

– Всё в порядке! Ждите!

Вернувшись, он увидел, как Ярк разливает по стаканам выпивку. В черной бутыли оказался самогон, настоянный на пахучих травах. Воскобойников поспешно занюхал едкий напиток хлебной корочкой и зажевал пластинкой мяса. Немец выпил спокойно, мелкими глотками, словно воду.

– Не надо бы вас пускать, – прогудел старик. – Плохое за вами следом ходит. Другой бы не пустил – а я пустил.

– Плохое?

– А то нет? Сами ведь знаете. Ты, русский, скажи – что у вас случилось?

Поколебавшись, Воскобойников рассказал о странных событиях.

– Убили кого? – спросил старик.

– Война, – сухо ответил Воскобойников.

– Война войной, а всегда надо смотреть, кого убиваешь. Иного лучше и не убивать – тебе же потом хуже будет. Не стану пугать, да и не к ночи разговор, да только остерегайтесь – особенно тот, кто убил. Выпьем.

Они снова выпили, и тут немец сказал:

– Я уполномочен передать вам привет от господина Густава.

– Густава? – Старик высоко поднял брови. – Кто это – господин Густав?

– Он предупредил, что вы можете знать его как Ласси.

– Ах, Ласси! – Старик рассмеялся. – Добряк Ласси! Он еще жив?

– Как и вы, – сказал Айнцигер. – Как и вы.

– Я бы тоже передал ему привет, но, боюсь, вы его не доставите... Что же еще сказал добряк Ласси?

– Он просил передать вам вот это.

Немец взял со стола охотничий нож и, расслоив кончик своего толстого кожаного ремня, извлек оттуда маленькую пластинку, то ли латунную, то ли медную. Старик внимательно рассмотрел ее (Воскобойников отметил, что на пластинке выбиты едва заметные значки) и, вздохнув, скомкал в руке. Потом Ярк разжал ладонь, и на доски стола упал неровный металлический шарик.

– Вот в чем дело, – пробормотал он. – Что ж, я так и полагал... Время шло, ничего не происходило, и я уже надеялся, что всё забыто, что я спокойно умру и никто так и не придет... Но вы уже здесь. И добряк Ласси... Что вы с ним сделали?

– Это не имеет значения, – сухо сказал эсэсовец.

– И всё-таки? Удовлетворите любопытство старика.

– Он жив, – ответил Айнцигер, и комиссар понял, что немец попросту врет. Таинственный Ласси, он же господин Густав, давно уже был мертв, и Ярка вряд ли ожидало что-то лучшее.

– Стало быть, так, – сказал старик. – Стало быть, вот так. Давайте тогда не будем затягивать. Что вы конкретно хотите от меня знать?

– Имя Ларца Руны.

– С чего вы взяли, что я вам назову это имя? С чего вы взяли, что я вообще его знаю, железные головы?