Пленные генералы Российской императорской армии 1914-1917 гг. - [6]
Весь день 16 августа дезорганизованные части XIII и XV корпусов отступали на юг. Все дороги были заполнены повозками, орудиями, людьми. На общем фоне выделялись образцовым порядком лишь остатки бригады полковника Н. И. Глобачева, заслужившего за это похвалу от командира XIII корпуса генерала Клюева[51]. Отступление прикрывали арьергарды, обреченные на верную гибель. Так, в горячем бою у д. Меркен полностью погиб во главе с генерал-майором A. A. Калюжным (командир бригады 36-й пехотной дивизии) арьергард XIII корпуса — 144-й пехотный Каширский полк. Тогда же был фактически раздавлен превосходящими силами германцев у д. Радомин прикрывавший отступление XV корпуса Лейб-гвардии Кексгольмский полк генерала Малиновского.
Агония центральной группы соединений 2-й армии началась на исходе 16 августа. «Когда к вечеру… остатки XIII и XV корпусов втянулись в Грюнфлисский (Кальтенборнский) лес, то здесь все части окончательно перемешались, всякое командование было утрачено, и все попытки пробиться через огневое кольцо германцев совершались уже без плана и управлений. После нескольких безуспешных попыток пробиться остатки XIII, XV и XXIII корпусов частью рассыпались, частью разбились на отдельные группы, которые, не находя свободного выхода из леса, стали постепенно сдаваться неприятелю в плен»[52].
Полковник П. Н. Богданович, бывший в то время в чине капитана старшим адъютантом штаба 8-й пехотной дивизии, так описывает день 17 августа: «…Леса через свои восточные опушки выбрасывают все новые и новые зеленоватые волны русских. Большинство батальонов, рот, сотен, батарей, парков и обозов инстинктивно струились по тем направлениям, по которым они неделю тому назад входили в пределы Восточной Пруссии. Шла беспорядочная, жестокая и торопливая бойня… Наши боеспособные части спешили любой ценой и любой кровью вырваться из захлестнувшей их петли. Немцы, дорожа каждой минутой, рвались возможно скорее ликвидировать задыхавшиеся в тисках окружения русские войска… Нервы были взвинчены до такой степени, что рассудку оставалось слишком мало места. Мы в каждом движении на востоке видели части шестого корпуса. Немцам повсюду мерещился подходящий на выручку Ренненкампф, который не только вырвет из зубов богатую добычу, но и их же самих обратит в толпы пленных. В такой атмосфере с обеих сторон ручьями лилась кровь, обе стороны проявили чудеса храбрости, и обе стороны выказали крайний предел жестокости. Батальоны и батареи обеих сторон открывали огонь перед собою, уничтожались с тыла огнем противника, который, в свою очередь, погибал от фланговой атаки. И на той и на другой стороне вспыхивала паника, и свои несли кровавые потери от собственного же огня…»[53] Остатки XIII, XV и XXIII корпусов, никем почти не управляемые, проявляя героизм, артиллерийским огнем и штыковыми атаками сбивали противника, брали пленных и трофеи, но все больше и больше таяли под чудовищным огнем.
К середине дня моральное состояние генералитета было уже в высшей степени подавлено всем происходящим. Отсутствие воли к сопротивлению и потеря надежды на успешный прорыв из окружения привели к капитуляции в Грюнфлисском лесу у д. Заддек большой группы смешанных русских частей, произошедшей около трех-четырех часов дня 17 августа по приказу командира XIII армейского корпуса генерал-лейтенанта H. A. Клюева. К сожалению, хаос, происходивший в последние часы существования окруженных русских войск, и крайняя немногочисленность документальных источников не позволяют точно установить место и обстоятельства пленения всех генералов самсоновской армии. Достоверно известно, что вместе с генералом Клюевым сдались начальник 1-й пехотной дивизии генерал-лейтенант A. A. Угрюмов и начальник штаба XIII корпуса генерал-майор Е. Ф. Пестич[54]. Вероятно здесь же попал в плен инспектор артиллерии XIII корпуса генерал-лейтенант В. И. Масалитинов.
Полковник Богданович оставил в своих воспоминаниях довольно подробный рассказ об обстоятельствах этой капитуляции: «…Я проехал через небольшой перелесок, отделявший нас от штаба XIII корпуса, и перед глазами открылась следующая картина. Слева стояла в полной боевой готовности немецкая конная батарея, до нее было не больше 300–400 метров; немцы молча стояли и смотрели. Толпой в 3–4 тысячи человек, почти без оружия, без фуражек и сапог, с лицами каких-то одержимых, наши стремились на восток; кругом этой толпы дико носились с обрубленными постромками обозные, тоже без фуражек и сапог. Справа, но много дальше, стояла, тоже молча, на позиции немецкая пешая батарея; впереди, в клубах пыли, на нас шагом надвигалась немецкая конница… В средине толпы реял флаг командира XIII корпуса, с трудом я продрался туда. В этот момент находившийся там генерал Клюев громко сказал приблизительно следующее: "Дальнейшее сопротивление нахожу невозможным и во избежание бесполезного кровопролития приказываю сдаться; желающие пробиваться индивидуальным порядком — могут делать это". Затем, обращаясь к своему ординарцу — ротмистру или штабс-ротмистру одного из гусарских полков, произнес: "Ротмистр, берите трубача и белый флаг, отправляйтесь вперед и скажите немцам, что мы сдаемся". Ротмистр исполнил приказание, происшедшее стало моментально известно толпе, и в воздухе замелькали белые платки и ночные рубахи. Через короткий промежуток времени ротмистр вернулся и указал направления, по которым должны следовать офицеры, и отдельно — солдаты…»
