У принца, вдохновенно повествовавшего о мрачных колдовских тайнах минувших времен, от неожиданного резкого вопроса отвисла челюсть. Привыкший к деликатному обращению с такими тонкими материями, он просто не мог себе представить, что киммериец магическими существами интересуется лишь для того, чтобы узнать, как легче их убивать.
Не найдя, что ответить, Кху Бор лишь кивнул. Подошедшие слуги помогли ему сесть в носилки. Конан отвернулся и двинулся в сторону Лабиринта. Вслед ему донесся голос принца:
— Если ты решишь служить будущему королю Уттары, то можешь найти меня…
Окончания фразы киммериец не расслышал. Конан медленно шел сквозь людской поток, заполнивший вечером улицы Аренджуна. «Променять свободную жизнь на службу, — с отвращением подумал он, — это то же самое, что добровольно надеть на себя ошейник. Все эти принцы, маги, которые думают лишь о том, как усидеть на троне, возвыситься, приобрести чуть больше влияния, чтобы завоевать еще больше власти, пусть катятся Нергалу в пасть. Если я и стану когда-нибудь жить в королевском дворце, то буду королем, а не слугой. И корону свою добуду себе сам. А пока что — что может быть лучше разгульной жизни вора в городе воров? Лучше честно воровать, чем трястись, сидя на троне, в ожидании нападения заговорщиков».
Вечером он продал в храме бога Ану полученный от принца браслет, и несколько дней в притонах Лабиринта проходимцы всех мастей пировали, славя щедрость Конана из Киммерии.
