Пленник Зенды. Месть Руперта - [113]

– Хорошо бы они поскорее разошлись, – шепнул Рудольф, слыша приветствия подданных.

Но что они могли знать о нашей спешке? Люди понятия не имели ни о том, что должно было произойти в течение ближайших нескольких часов, ни о проблеме, требующей немедленного решения. Они задержали нас у собора, где кто-то из них начал радостно звонить в колокола; нам приходилось останавливаться, принимая импровизированные букеты у хорошеньких девушек и пожимая руки преданным энтузиастам. Рудольф сохранял спокойствие, играя свою роль с подлинно королевским достоинством. Я услышал шепот Берненштейна:

– Господи, ведь нам придется придерживаться этого и дальше!

Наконец мы приблизились к дворцу. Здесь тоже царило возбуждение. На улице было много офицеров и солдат. Я заметил карету канцлера, стоящую у входа, и еще около дюжины красивых экипажей, ожидавших нашего прибытия. Хельзинг сбежал со ступенек, горячо приветствуя короля. Крики толпы стали еще громче.

Но внезапно наступило молчание, продолжавшееся около минуты и сменившееся оглушительным ревом. Я посмотрел на Рудольфа – он обернулся, и его глаза блеснули. Проследив за его взглядом, я увидел королеву, которая стояла на верхней ступеньке широкой мраморной лестницы, сама бледная как мрамор, протягивая руки к Рудольфу. Позади нее стояла моя жена, а чуть дальше – другие придворные дамы. Берненштейн и я спрыгнули на землю. С последним приветствием народу Рудольф последовал за нами. Поднявшись по лестнице, он опустился на одно колено и поцеловал королеве руку. Я был рядом и услышал его слова:

– Все в порядке. Он мертв, а письмо сожжено.

Королева заставила его подняться. Ее губы шевелились, как будто она хотела заговорить, но не находила слов. Она взяла короля под руку, и какой-то момент они стояли на крыльце лицом ко всему Штрельзау. Снова раздались крики. Молодой Берненштейн побежал по лестнице, крича как одержимый: «Боже, храни короля!» Заразившись энтузиазмом лейтенанта, я последовал его примеру. Таким образом, все жители Штрельзау, независимо от пола, возраста и общественного положения, приветствовали в тот день мистера Рассендилла как своего монарха. Подобного восторга не было с тех пор, как Генрих Лев вернулся с войны сто пятьдесят лет тому назад.

– А агитаторы говорят, будто люди не испытывают энтузиазма в отношении дома Эльфбергов! – заметил старый Хельзинг, стоя рядом со мной. Он с довольным видом взял понюшку табаку.

Молодой Берненштейн коротко усмехнулся. Отдышавшись, я посмотрел вниз на толпу. Наступали сумерки, и лица сливались в сплошное белое море. Но неожиданно я разглядел смотрящее на меня бледное лицо мужчины с повязкой на голове. Схватив Берненштейна за руку, я шепнул: «Бауэр» и указал пальцем туда, где увидел лицо. Но оно исчезло, хотя казалось невозможным быстро двигаться в такой давке. Это походило на циничное предупреждение среди всеобщего ликования, которое исчезло так же быстро, как появилось, напомнив нам об опасности. Я ощутил внезапный страх и едва не крикнул толпе, чтобы она прекратила свои вопли.

Наконец мы удалились. Всем посетителям, подходившим к дверям и желающим выразить свои поздравления, отказывали под предлогом усталости королевской четы. Но это не заставило рассеяться толпу, которая окружила дворец живой изгородью. Мы слышали шутки и смех, сидя в маленькой гостиной, с окнами, выходящими в сад. Моя жена и я пришли туда по просьбе Рудольфа, а Берненштейну поручили охранять двери. Темнота быстро сгущалась; в саду никого не было. Рудольф рассказал нам о своей схватке с Рупертом Гентцау на чердаке старого дома, стараясь не сгущать краски. Королева стояла рядом с его стулом, и когда он поведал о том, как сжег ее письмо, внезапно наклонилась и поцеловала его в лоб. Потом она почти с вызовом посмотрела на мою жену, но Хельга подбежала к ней и обняла ее.

Рудольф Рассендилл сидел, подпирая голову рукой. Он посмотрел на двух женщин, потом поймал мой взгляд и подозвал меня жестом. Я подошел и наклонился к нему. Рудольф снова взглянул на королеву, как будто боясь, что она услышит его.

– Фриц, – прошептал он наконец, – как только стемнеет окончательно, я должен уйти. Берненштейн пойдет со мной, а вы останетесь здесь.

– Куда вы отправитесь?

– В охотничий домик. Мне нужно встретиться с Заптом и обсудить с ним ситуацию.

Я не понимал, что задумал Рудольф. Но в данный момент мои мысли были заняты тем, что я видел перед глазами.

– А королева? – спросил я шепотом.

Несмотря на тихий голос, королева услышала меня. Она быстро повернулась к нам, все еще держа Хельгу за руку. Королева сразу поняла, о чем мы говорили. Внезапно подбежав к нам, она упала на колени перед Рудольфом и положила руки ему на плечи. Королева забыла о нашем присутствии и обо всем на свете, кроме страха потерять его снова.

– Нет, Рудольф! Второй раз я этого не вынесу!

Она уронила голову ему на колени и зарыдала.

Рудольф осторожно гладил ее золотистые волосы. Но он смотрел не на королеву, а в сад, где становилось все темнее. Его лицо было бледным и напряженным, а губы плотно сжатыми.

С минуту я наблюдал за ним, потом отвел жену в сторону, и мы сели у стола. Снаружи доносились крики и смех возбужденной толпы, а внутри слышались только всхлипывания королевы, которая подняла голову и посмотрела Рудольфу в глаза.