Пленник Зенды. Месть Руперта - [108]

Я уверен, что Руперт скорее радовался, нежели досадовал по этому поводу. Когда Рудольф вошел, он отходил от окна к столу.

– А, лицедей! – сказал Руперт, блеснув зубами и держа, как и Рудольф, руку в кармане.

Мистер Рассендилл признавался, что в былые дни его злило, когда Рупертт именовал его лицедеем. Но сейчас он стал старше, и вывести его из себя было не так легко.

– Да, лицедей, – с улыбкой ответил он. – Хотя на сей раз с более краткой ролью.

– Какая же роль у вас сегодня? Разве не та же – короля с картонной короной? – осведомился Руперт, присев на край стола. – В Руритании все делается по-честному: вы получили корону из картона, а я, хотя и будучи скромным человеком, надел на голову другого небесную корону. Но, возможно, вы об этом не знаете?

– Отлично знаю.

– Я не требую славы. Это в большей степени заслуга пса, чем моя, – беспечно произнес Руперт. – Как бы то ни было, он мертв, и с этим ничего не поделаешь. Так что же вам нужно, лицедей?

Повторение последнего, загадочного для нее слова заставило Розу сильнее напрячь зрение и слух. И что подразумевал граф под «другим» и «небесной короной»?

– Почему бы вам не называть меня королем? – спросил Рудольф.

– Так вас называют в Штрельзау?

– Да, те, кто знает, что я здесь.

– Сколько же их?

– Несколько дюжин.

– И поэтому, – Руперт махнул рукой в сторону окна, – город спокоен и флаги развеваются?

– А вы ждали, что их спустят?

– Человеку нравится, когда его деяния замечают. Но я могу сделать так, что флаги спустят, когда я захочу.

– Сообщив ваши новости? Будет ли это полезно для вас?

– Нет, не таким способом. Поскольку у короля две жизни, было бы естественно, если бы у него оказалось две смерти.

– А когда с ним произойдет вторая?

– Я буду мирно жить, друг мой, благодаря определенному источнику дохода, коим я располагаю. – Он постучал по нагрудному карману с вызывающим смехом. – В наши дни даже королевам следует быть осторожными со своими письмами. Мы живем в высокоморальное время.

– Это не ваша заслуга, – заметил Рудольф.

– Позвольте с вами не согласиться. Но вы становитесь утомительным, лицедей. Что вам нужно?

Лицо Рудольфа приняло серьезное выражение. Он подошел к столу и тихо произнес:

– Вы остались в одиночестве, граф. Ришенхайм в плену, а с вашим мошенником Бауэром я повстречался прошлой ночью и проломил ему голову.

– Вот как?

– Письмо в ваших руках. Если вы отдадите его, я клянусь честью, что сохраню вам жизнь.

– Значит, вы не жаждете моей крови, великодушный лицедей?

– Настолько не жажду, что предлагаю вам жизнь, – ответил Рудольф Рассендилл. – Ваш план потерпел неудачу, так что отдайте письмо.

Руперт задумчиво посмотрел на него.

– Вы гарантируете мне безопасность, если я отдам его вам?

– Да – в крепости, где доверенные люди будут вас охранять.

– И сколько же времени я там пробуду?

– Надеюсь, что много лет, мой дорогой граф.

– Фактически до конца дней?

– Небеса предоставили людям вашу судьбу. Отпустить вас на свободу едва ли возможно.

– Так вот в чем состоит ваше предложение?

– Это максимум снисходительности.

Руперт расхохотался наполовину вызывающе, но в то же время не без искреннего веселья. Потом он зажег сигарету и снова сел на стол, покуривая и улыбаясь.

– Я был бы не прав, злоупотребляя вашей добротой, – сказал Руперт и, желая показать мистеру Рассендиллу, как наскучило ему его присутствие, поднял руки над головой, зевая и потягиваясь.

Но на этот раз он пересолил. Внезапным быстрым движением Рудольф метнулся к столу, стиснул запястья Руперта и потянул их назад, пока голова и туловище графа не оказались прижатыми к поверхности стола. Оба молчали – каждый слышал дыхание противника и ощущал его на своем лице. Девушка снаружи видела движение Рудольфа, но щель в двери не позволяла ей разглядеть, где двое мужчин находились теперь. Рудольф начал медленно подтягивать одну руку врага к другой. Руперт отчаянно сопротивлялся. Казалось, его руки могут вот-вот сломаться, но наконец они стали сближаться, покуда запястья и локти не соприкоснулись. На лбу обоих противников выступили капли пота. Длинные пальцы правой руки Рудольфа сжимали запястья Руперта; левую он опустил.

Могла ли одна рука удерживать две? Улыбка на губах мистера Рассендилла давала утвердительный ответ. Его свободная левая рука метнулась к груди куртки Руперта. Та же куртка была на графе в охотничьем домике – она была разорвана в нескольких местах зубами собаки. Рудольф разорвал ее еще сильнее и запустил руку внутрь.

– Будьте вы прокляты! – зарычал Руперт Гентцау.

Но мистер Рассендилл продолжал улыбаться. Потом он вытащил письмо и устремил взгляд на печать королевы. Воспользовавшись тем, что хватка Рудольфа на момент ослабела, Руперт невероятным усилием смог освободиться. Мистер Рассендилл едва успел отскочить назад со своей добычей. В следующую секунду он выхватил револьвер, но дуло револьвера Руперта уже было направлено ему в лицо. Противников разделяло не более трех-четырех футов.

О Руперте Гентцау можно сказать много плохого – его пороки препятствовали милосердию, которое, как нас учили, нужно проявлять ко всем людям. Но ни я, ни другие, знавшие графа, не могли обвинить его в трусости и боязни смерти. Не эти чувства, а холодный расчет удерживали в тот момент его руку. Даже если он победит на дуэли, звуки выстрелов значительно уменьшат его шансы на спасение. Кроме того, Руперт был знаменитым фехтовальщиком и не сомневался, что в этом искусстве превосходит мистера Рассендилла. Сталь сулила ему более вероятную перспективу победы и надежду на бегство. Поэтому он сказал, не спуская курок, но продолжая целиться: