Пленник волчьей стаи - [17]

«Было? — удивился Хмурый — Но как же мы заманим Человека? Как, Вожак? Человек — не собака».

«Ты забыл, брат, что у волка, кроме клыков и когтей, есть еще глаза, — тихо, словно остерегаясь, что его могут подслушать, ответил Вожак. — Человеки боятся наших глаз. Я знаю. Я кончил!»

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Старый пастух Кутувье ехал с кочевья в стойбище проведать внуков. Пара крупных однорогих оленей без труда тащила легкие аргизы[8]. Колокольчики, подвязанные к шеям животных, весело звенели в морозном воздухе, заставляя замирать куропаток, сидевших на заиндевелых сучьях тальника. И аргизы были легки, и старик-хозяин. Он и в молодости был худ и легок, а к старости и вовсе усох. Недаром, видно, при рождении назвали его Кутувье[9]. Но он был еще бодр и пока не собирался в «верхнюю тундру». У него даже сохранились почти все зубы, и ел он так же быстро, как в молодости. Э-э, если бы он собирался к «верхним людям», разве бы пас он оленей богача Вувувье, разве отправился бы один в дальнюю дорогу домой, чтобы привезти внукам мяса?

Мороз спрессовал снег в льдинки, загнал зверей в норы, но он, Кутувье, все равно едет. Что ему Мороз? На нем почти совсем новая кухлянка ей всего пять зим. А ноги упрятаны в мягкие чижи[10], а чижи — в крепкие торбаса. А еще на нем теплые канайты[11]. И пусть ресницы склеил иней, а бороденка и усы превратились в сосульки, но он все равно едет в стойбище проведать внуков. Он везет им много мяса — половину оленя с головой, чтобы внуки с матерью, его дочерью, вдосталь помозговали — насладились свежими мозгами. Но больше мяса внуки обрадуются новым ножам, которые он выменял у охотников на двух соболей.

Кутувье посмеивался над морозом и мурлы­кал хвастливую песню. А что? И похвалиться можно: оле­ни, зайцы и куропатки никому не расскажут.

Вот какую песню он пел:

Зря ты злишься, мороз.

Не достанешь меня.

На мне кухлянка теплая

И малахай[12] теплый.

Зря ты злишься, мороз.

Не боюсь я тебя.

У Кутувье самые красивые и сильные олени,

У Кутувье самые легкие и крепкие аргизы.

Вот доеду я до Медвежьей горы,

Разведу костер и почаюю.

Чай нагреет мой живот, и мне будет совсем хорошо.

Потом я разгребу снег лягу спать.

Когда встану, снова почаюю

И завтра к полудню буду дома.

Звон колокольчиков сопровождал нехитрую песню Кутувье, и звон был слышен далеко-далеко в продрогшей тундре.

На небе давно уже улыбался молодой месяц в окружении красавиц звездочек. Кутувье посмотрел на него, потом на горизонт.

— К утру ветер прилетит, — сообщил он новость олешкам и легонько толкнул хореем[13] белого в крестец. — Совсем лентяем стал, зажирел.

Олень боязливо покосился на хозяина и слегка прибавил шаг, увлекая второго, палевого. «Динь-динь-динь», — неслось по тундре.

— Ещё немного проеду и чаевать пора. Спать надо, — пробурчал Кутувье.

Вот и гора Медведь.

— Надо почаевать, — сказал Кутувье и притормозил ход оленей. Он снял алыки[14] и пустил животных пастись. Потом вынул из деревянных ножен, обшитых лахтачьей золотисто-желтоватой шкурой, пареньский нож, разгреб бугор, освободив кедрач от зимнего покрывала, нарубил веток и ловко настрогал стружек-завитушек. Вскоре в неглубокой снежной лунке затрепетали язычки огня, и густой белый дымок столбиком потянулся к небу, мигавшему старику звездочками-серебринками. Среди замерзшей от мороза тундры разгорелся костерик. Кутувье набил чайник снегом и пристроил его на огне. Потом вынул из походной сумки вяленое мясо, железную коробочку с чаем и присел возле костра. Как завороженный, смотрел он на пляску огня, и понемногу думы его унеслись в далекие молодые и счастливые годы. В последнее время он все чаще вспоминал себя молодым. «Видно, скоро к «верхним людям» уйду», — вздыхал он. Но стоило ему присесть возле костра после дежурства в стаде, как снова неудержимо погружался в реку Времени. Ему было приятно плыть по этой волшебной реке. Чаще всего вспоминал, как встретил однажды в чужом стойбище круглолицую красивую девушку Нутенаут, дочь пастуха Милюта. Он потерял покой и сон и успокоился только тогда, когда Нутенаут перешла в его ярангу. Он отдал отцу её большой выкуп — десять оленей, жирных, молодых. Да, тогда ему пришлось взять в долг у богача Мулювье десять оленей и потом два года отрабатывать за них. Но он, Кутувье, не жалел: дочь Милюта оказалась хорошей женой. Нутенаут родила ему троих сыновей и одну дочку — и всех сохранила. О, вырастить четверых детей в тундре очень трудно — столько болезней подстерегает зимой и летом! Спасибо шаману Котгиргину. Когда дети болели, шаман выгонял из них злых духов ударами бубна и разными травами. О, Котгиргин знает силу каждой травы. Шаман многих младенцев их рода спас от смерти. Сыновья, как подошло время, разбрелись по тундре, свили свои гнезда, и теперь у Кутувье есть родные чумы в Ачайваяме, в Риккиниках, в Пахачах.

А дочь осталась в родном стойбище. Ее взял в жены бедный пастух Вуквутагин. Кутувье отдал дочь дешево — всего за пять оленей. Отдал бы ее и совеем даром, потому что Вуквутагин был сильным и справедливым парнем, но обычай есть обычай. А как они радовались со старухой, когда дочь родила сразу двух внуков!..