Пленник - [2]

– Прекратите! – завизжал Джек; он молотил надзирателя кулаками по спине. – Прекратите, вы его убьете!

Толстяк отступил от Хейдона и, повернувшись к Джеку, схватил его за горло.

– Я и тебя убью, вонючий ублюдок! – Он принялся душить мальчика.

– Уберите от него руки! – раздался гневный женский голос. – Сейчас же!

Тюремщик вздрогнул в испуге и отпустил мальчика.

– Черт возьми, что здесь происходит?! – рявкнул комендант Томсон, начальник тюрьмы, стоявший в дверях.

Хейдон повернулся и молча развел руками. Комендант Томсон был низенький толстенький человечек с жидкими волосами. Недостаток волос на голове коменданта с лихвой компенсировался буйной растительностью на подбородке, однако его седая борода лопатой была аккуратнейшим образом подстрижена. Томсон с головы до пят был во всем черном, и Хейдон считал, что черный – это вполне уместный цвет для человека, все дни проводившего в тюрьме. В каком-то смысле комендант был таким же заключенным, как и те несчастные, которых он держал в тюрьме.

– Эти двое хотели меня убить! – взвыл надзиратель.

– Скажите, комендант Томсон, вы всегда позволяете жестокость в отношении детей? – послышался тот же женский голос.

И только тут Хейдон заметил ее – она появилась из-за спины коменданта как некое видение. На незнакомке был широкий серый плащ, лицо ее прикрывали низко опущенные поля темно-серой шляпки, однако во всем облике этой женщины безошибочно угадывались уверенность и достоинство; голос же ее дрожал от едва сдерживаемого гнева.

– Конечно, нет, мисс Макфейл, – поспешно ответил комендант, энергично покачивая головой, причем было заметно, что он сильно нервничал. – Мы со всеми заключенными обращаемся справедливо и никогда их не наказываем. Кроме тех случаев, разумеется, когда они представляют опасность для других людей. Но сейчас… Я уверен, что сейчас был именно такой случай, поэтому мистер Симс был просто вынужден их обуздать.

– Они пытались меня убить! – пожаловался надзиратель, стараясь говорить как можно убедительнее. – Оба накинулись на меня, точно дикие звери, чуть кости не переломали.

– Как вы считаете, почему они так поступили? – ледяным голосом проговорила женщина.

Надзиратель пожал плечами:

– Я собирался отвести парня на порку, а он взбесился и…

– Вы собирались пороть этого мальчика?

Комендант откашлялся и пробормотал:

– Видите ли, судья приговорил его к порке… Тридцать шесть плетей и сорок дней тюрьмы. Потом – еще два года в исправительной тюрьме.

– За какое преступление?

– Он вор, – заявил комендант.

– Неужели? – с сарказмом в голосе проговорила женщина.

Она отвернулась от тюремщиков и направилась к Хейдону, на ходу развязывая ленты под подбородком. Когда же шляпа соскользнула ей на спину, оказалось, что женщина гораздо моложе и красивее, чем предполагал Хейдон. Несколько светлых, чуть рыжеватых локонов выбивались из прически, а огромные глаза казались особенно темными на фоне молочно-белой кожи. Черты же были тонкие и необыкновенно изящные. Ее красота осветила темноту тюремной камеры – как будто из трещины в полу пробился дивный цветок. Нисколько не опасаясь испачкаться, незнакомка присела возле Хейдона. Увидев же его искаженное болью лицо, нахмурилась и спросила:

– Вы не пострадали, сэр?

Хейдон смотрел на нее как зачарованный. Теперь он понял, что она все-таки не так уж молода; паутинки тонких морщинок в уголках глаз свидетельствовали о том, что ей не меньше двадцати пяти, а возможно, под тридцать. И, судя по теням, залегавшим под глазами, и глубокой складке меж бровей, ей довелось пережить немало испытаний. Впрочем, чувствовалось, что и веселья в ее жизни было много.

В этот момент Хейдону вдруг ужасно захотелось увидеть ее улыбку – чтобы теплый свет радости осветил милое лицо, а от глаз разбежались веселые морщинки.

– Нет-нет, – пробурчал он, хотя прекрасно понимал, что его дела очень плохи. Но теперь это вряд ли имело значение. Умереть на полу сейчас, под взглядом столь ослепительного создания – это, пожалуй, предпочтительнее, чем быть повешенным на следующий день.

Хейдон смотрел на прекрасную незнакомку неотрывно – боялся, что если моргнет, то она может внезапно исчезнуть. А она вдруг протянула руку и прижала ладонь к его давно не бритой щеке. Потом прикоснулась к его лбу. Прикосновение было прохладное, нежное и вместе с тем уверенное. И почему-то оно вселило надежду на спасение. «Но это, наверное, из-за жары, – тут же подумал Хейдон. – Для меня не может быть надежды».

– Этот человек тяжело болен, – заявила незнакомка, не сводя с него глаз. – Он весь горит в лихорадке. К тому же сильно избит. Вы должны немедленно послать за доктором.

Надзиратель презрительно фыркнул. Комендант же, изобразив любезную улыбку, проговорил:

– К сожалению, мисс Макфейл, вы крайне наивны в некоторых делах. Видите ли, этот человек признан виновным в убийстве и завтра будет повешен. Он чрезвычайно опасный преступник, а казнь через несколько часов. Так что боюсь, я не смогу потревожить тюремного доктора. Да он не проживет так долго, чтобы ощутить хоть какую-то пользу от назначений нашего доктора.

Женщина замерла на мгновение. Очевидно, известие об убийстве и повешении произвело на нее впечатление, каким бы ни было ее прежнее суждение о нем. Она убрала руку, и Хейдон почувствовал себя покинутым, как будто порвалась тонкая ниточка сочувствия, соединявшая их.