Пленница любви - [38]

— У меня такое впечатление, что Честер тоже обхаживает ее. Во всяком случае, на балу у Ричмондов он танцевал с нею не менее трех раз. Так что, возможно, он ей нравится.

Граф встал.

— Довольно! Я не намерен обсуждать свою жену ни с кем, даже с тобой. Поскольку вечер сегодня теплый, предлагаю перед тем, как присоединиться к Сорильде, пройтись до конюшни. Сегодня Роксана, как мне сказали, принесла отличного жеребенка, а у меня еще не было времени взглянуть на него.

— Сорильда конечно же поймет, почему ей пришлось нас дожидаться, — саркастически заметил Питер Лансдаун, допив свой бокал.

Он прекрасно видел, что граф шагает к дверям с хмурым видом. В глазах же Питера Лансдауна прыгали насмешливые огоньки, а на губах играла улыбка человека, весьма довольного собой.

Выйдя из столовой, Сорильда увидела в холле одного из лакеев с тремя другими спаниелями, принадлежащими графу.

— Вы, наверно, ждете Дрейка, Генри.

— Да, миледи.

— Я не заметила, что он проскочил в столовую. Безобразник, знает ведь, что ему пора отправляться на вечернюю прогулку.

— Он ни за что не хочет расставаться с вами, миледи. — Он знает, что я его люблю, — улыбнулась Сорильда. Иметь свою собственную собаку было для нее несказанным удовольствием. Дядя никогда не разрешал пускать собаку в замок. Его собственные охотничьи собаки содержались на псарне. Хотя Сорильда часто наведывалась туда, это было совсем не то, что иметь собаку, которая всюду ходила за ней следом, а ночью спала возле ее постели. С того момента, как они прибыли в Уинсфордпарк более недели назад, к удивлению графа, Дрейк не отходил от Сорильды. Иногда Сорильде казалось, граф задет тем, что один из его собственных псов так явно предпочел не его. Зато когда он был занят или отправлялся куда-то вместе с Питером Лансдауном, Сорильда не чувствовала себя одинокой.

И теперь она наклонилась погладить пса. — Отправляйся с Генри, выгуляйся как следует и в другой раз не прячься под столом! — молвила она, рассмеявшись.

Генри, выросший в деревне, свистнул и пошел к выходу; за ним, помахивая хвостами, последовали четыре собаки.

Сорильда зашла в гостиную, размышляя, что уже давно не чувствовала себя такой счастливой, как за последнюю неделю.

В Уинсфорд-парке прекрасно было все: дом, то, что в нем было, природа, окружавшая его, но самое главное — восторг, который она испытывала каждый раз, когда садилась на лошадей графа.

Этим утром вместе с ним и Питером Лансдауном она скакала по Большому Галопу и почти перегнала их. При этом ей вспомнилось, как совсем недавно она тайком наблюдала за графом, скрываясь за ветвями деревьев.

Никогда, даже в самых несбыточных фантазиях, она и представить себе не могла, что станет женой человека, который столь прекрасно держался на такой великолепной лошади.

Вздохнув, она подумала, что скоро им придется уехать из Уинсфорд-парка. Кроме того что граф должен был присутствовать на заседаниях палаты лордов, принц Альберт рассчитывал на его частые посещения Хрустального дворца.

Сорильда знала: как только они покинут спокойную жизнь в поместье, опять каждый вечер начнутся приемы, обеды, балы, и она не сможет разговаривать с графом или слушать его, как могла это делать сейчас.

Хотя она убеждала себя, что по-прежнему презирает его, ей не удавалось сохранять позу ледяного презрения, когда велись такие интересные разговоры.

Теперь у нее появилась возможность многое узнать о политической ситуации, об опасениях по поводу агрессии со стороны Франции — граф сказал ей, что это обсуждалось на негласных заседаниях кабинета министров.

Сорильда всегда интересовалась политикой; забрасывая графа вопросами, она замечала, что ему явно нравилось излагать свои взгляды перед аудиторией пусть и небольшой, но чрезвычайно внимательной.

Радовало ее и то, что в Уинсфорд-парке находился Питер Лансдаун.

Рядом с ним граф становился проще и не казался таким надменным, потому что Питер поддразнивал его и часто подсмеивался над его раздраженным тоном и хмурым взглядом.

«К тому же он очень добр ко мне», — призналась себе Сорильда.

Уже через два-три дня пребывания в Уинсфорд-парке Сорильда заметила, что чувствует себя свободнее и гораздо счастливее, чем ожидала, и причина тому его присутствие.

Стояла прекрасная погода. Даже в газетах писали о необычайно теплом мае.

Из светской хроники в «Тайме» Сорильда знала, что лондонский сезон в полном разгаре, что благодаря Выставке устраивается больше балов и приемов, чем в прежние годы.

Ей было странно, что граф, который, как сказал ей мистер Бернем, получил огромное количество приглашений, пожелал уехать из города.

Она ловила себя на том, что снова задумывается: не связано ли это с ее тетушкой, но граф ни разу не упоминал ее имени, да и между Уинсфорд-парком и герцогским замком не замечалось никакого сообщения.

— И слава Богу! — вырвалось у Сорильды, когда она была у себя в спальне.

Девушка не забыла выражения глаз герцогини на открытии Выставки и понимала, что та, находясь сейчас в замке, ненавидит ее всеми фибрами души за то, что она замужем за человеком, к которому так страстно стремилась герцогиня.