Плененные страстью - [102]

Сейчас это была последняя мода в Лондоне. Красивая церковь, славившаяся впечатляющей крытой галереей на входе, поддерживаемой шестью высокими коринфскими колоннами и башней как раз над портиком, она находилась в достаточной близости от нескольких резиденций Лиги Бунтарей, поэтому дорога туда не должна быть опасной.

Эштон ухмыльнулся.

– Думаю, да. У меня действительно есть рычаги влияния на епископа. Он передо мной в долгу после того инцидента в прошлом году на День Святого Михаила, ну, ты в курсе.

Остальные парни засмеялись вместе с ним, вспомнив, в какую неприятность попал служитель Бога.

– Когда ты планируешь сказать Эмили? – спросил Люсьен.

– После того, как мы все спланируем и увезем ее в дом Седрика. Я хочу, чтобы она чувствовала себя свободно и в безопасности, когда буду делать ей предложение. Эмили многое пережила за последние несколько дней, и поспешное предложение не обрадует ее.

Дверь в гостиную неожиданно открылась, вошел Джонатан. В его шагах чувствовалась неуверенность. Никогда раньше он не осмеливался вмешиваться в дела Годрика и его друзей.

Герцог молча наблюдал за парнем, ему было любопытно, что же тот сделает.

Джонатан прочистил горло.

– Я понимаю, что мы не обговорили нашу новую ситуацию… как… братья, ваша светлость, но…

– Если ты мой брат, тогда можешь больше не называть меня «ваша светлость». А теперь – что тебе нужно?

– Я хочу поехать с вами в Лондон и помочь Эмили.

Новоиспеченные братья долго смотрели друг на друга, прежде чем Годрик сказал:

– Отлично. Вскоре она станет твоей невесткой. Тебе следует иметь право голоса во всем этом. Ты присоединишься к Седрику и Чарльзу. Трое лучше, чем двое для защиты Эмили.

Годрик не улыбался, но голос мужчины был спокойным и умиротворенным. Если Эмили смогла простить его, то он уж точно способен сделать это для своего брата.

Джонатан заметно расслабился. Он явно ожидал сопротивления.

– Сядь поешь. – Годрик показал на стол с завтраком.

Джонатан покраснел, но решительно наполнил тарелку и занял место рядом с Эштоном, который улыбнулся ему и тепло поприветствовал.

– Ты хорошо обращаешься с пистолетом, Джонатан? – спросил Чарльз.

– Чаще с кремневой винтовкой, но и с таким оружием управляюсь тоже. – Джонатан проглотил кусочек тоста с джемом.

– Отлично. Из нас троих получится хорошая команда, – сказал Седрик.

– В какое время нам надо выехать? – спросил Джонатан.

– Мы надеемся, к полудню. Эмили стоит как можно лучше отдохнуть. Она больна, и поездка в карете будет для нее не самой приятной.

– Ну, мне кажется, остальные из нас должны быть собраны и готовы. – С этим тонким, но настойчивым намеком Эштон поднялся со стула, а его приятели последовали примеру барона.

Они оставили Годрика и Джонатана наедине. Именно поэтому он любил своих друзей. Как и он, они приняли Джонатана. Герцог и до этого относился к нему хорошо – камердинер у мужчин всегда на вес золота, если уж на то пошло, – но теперь он стал одним из них.

– Ты наелся? – спросил Годрик через несколько минут.

Джонатан, бросив взгляд на свою пустую тарелку, кивнул.

– Хорошо. Пойдем со мной в кабинет?

В кабинете герцога все еще был небольшой беспорядок после его сознательного заточения здесь. Но Симкинс убрал подносы с нетронутой едой и разбитое стекло и поставил на место все книги, которые Эссекский в гневе хватал с полок. Годрик, усевшись, жестом предложил Джонатану сделать то же самое. Парень опустился на один из стульев напротив него.

– Нам нужно уладить с тобой несколько дел. – Герцог подался вперед на несколько дюймов. – Я хочу, чтобы ты перенес свои вещи из служебного крыла, как только мы устроим все с Эмили.

Джонатан опустил глаза в пол.

– Понимаю, ваша светлость. Я утратил ваше доверие и подверг мисс Парр опасности. Однако мне хотелось бы извиниться перед юной леди, прежде чем я уйду.

Годрик поразился, насколько же он был слеп, даже на секунду не подумав о том, что у них один отец. Это заставило его задуматься, что же еще он упустил, просто не заметив.

– Джонатан, я не вынуждаю тебя покинуть поместье. Я лишь имел в виду, что ты можешь выбрать комнату на верхнем этаже, ту, которая больше подходит твоему новому статусу в этом доме.

– Моему новому статусу?

– Да. Мы братья, по крови и по закону. Если ты думаешь, будто я выброшу тебя на обочину, то ошибаешься. Конечно, коль сам решишь покинуть этот дом, я не стану настаивать. Но хотел бы, чтобы ты остался.

Джонатан покраснел.

– Вы действительно не против, чтобы я остался здесь, ваша светлость?

– Я всегда сожалел, что являюсь единственным ребенком. Мы братья, и это все, что имеет для меня значение. Сомневаюсь, будто даже в гневе, смог бы убить тебя после того, как Симкинс все рассказал. Возможно, я лишь слегка придушил бы тебя.

– Ваша светлость. – Джонатан вновь опустил глаза. – Я не хочу, чтобы между нами снова возникла неловкость, ваша… Годрик. Но как нам быть дальше? Я исполнял обязанности вашего камердинера почти шесть лет, а слуги – с самого рождения. Что станется теперь?

– Наслаждайся жизнью. Ты учился почти столько же, сколько и я. Ты прекрасно знаешь этикет, настало время применить все это. Все, что тебе нужно, – это поднять голову, не смотреть себе под ноги и носить другую одежду, а еще научиться танцевать, конечно. Я подумываю переписать на тебя одно из поместий отца, не ограниченное в отношении наследования. Я передам его в траст. Там легкая правомочность. Как только ты пожелаешь осесть и жениться, ты получишь его.