Пленённая мечтой - [5]

На третью неделю Грейс назначили на ночное дежурство. Обходя койки, она заметила, что Брюс не спит, молча уставившись в крышу палатки.

— Все в порядке, лейтенант?

— А, это ты, Грейси. Надо полагать, все в порядке. Я просто думаю, вот и все. — Он ничего больше не прибавил, и она взяла лампу, собираясь идти дальше. — Завтра меня отправляют в Англию. Моя койка здесь нужна.

— Я ничего не слышала, — отозвалась она, стараясь, чтобы ее голос не дрогнул. — Так ведь это хорошая новость, правда? — добавила она весело. — Капитан Уэзерби была уверена, что вы не выкарабкаетесь.

Она ожидала, что он ухмыльнется и скажет что-нибудь непочтительное, но вместо этого он снова уставился в потолок.

— Я слышал, как они обо мне говорили, — сказал он, — капитан Уэзерби и тот тип, доктор. Они сказали, что я, наверное, больше не смогу ходить.

— Конечно, сможете, — возразила Грейс. — Вы уже один раз провели их. Вы же не собираетесь поверить им на этот раз, а?

Брюс испустил длинный, глубокий вздох.

— Я до сих пор держался, — медленно проговорил он. — Я терпеть не могу сдаваться — ни в чем. Я думал, что смогу снова летать, но теперь они говорят, что эта нога… Не знаю, что я буду делать, если не смогу ходить. Я не могу быть калекой чертовым!

Вопреки всем правилам Грейс уселась на краешек его койки.

— Что вы собирались делать после войны? — спросила она.

— Сказать по правде, я не надеялся остаться в живых. Большинство моих приятелей погибло. В Галлиполи я потерял брата.

— Мне очень жаль, — сказала Грейс. — Я потеряла брата во Фландрии.

— Я был там какое-то время, — отозвался Брюс. — После Галлиполи. Дьявольски глупая штука — сидеть в мокрой траншее. Вот тогда я и пошел добровольцем в авиацию.

— Вы летали раньше?

— Не… Даже близко к самолету не подходил, — сказал он. — Но я знал, как водить машину. Я решил, что это не может быть уж очень по-другому. И я был прав. У меня сразу стало получаться, я почувствовал себя, как рыба в воде. Конечно, при первой посадке я сломал ось… — Он поднял на нее глаза и усмехнулся. Но улыбка тут же погасла. — Гадость, если я не смогу опять летать, — сказал он.

— А что вы делали до войны? — спросила Грейс. — Вы попали сразу после школы?

Он расхохотался.

— Ну уж нет! Я бросил школу, когда мне было шестнадцать. Не видел пользы в ученье, и им не терпелось избавиться от меня. Я хотел действовать. И перепробовал немало. Подрядился рингером и…

— Кем?

— В Америке их зовут ковбоями, да? Я перегонял скот от залива к скотопригонным дворам. Потом я ненадолго нанялся на рыболовецкий баркас, ходивший из Кернса. Но ничто не сравнится с полетом. Как только я впервые поднялся в небо, я понял, что это то, что мне нужно.

— Наверное, это великолепно, — сказала Грейс. — Дома я любила смотреть на ястребов над холмами. Они парили в воздушных потоках, не двигая крыльями, и висели там, в пространстве. Мне бы хотелось тоже так уметь — освободиться от земли, стать невесомой.

— Большинство женщин испугалось бы, — заметил Брюс.

— Меня больше пугает, что я никогда не полечу, — отозвалась Грейс. — Всю жизнь я привязана к земле, прикована к повседневности.

— Дома было настолько плохо? — спросил он.

Грейс покраснела.

— Я не хочу сказать, что со мной плохо обращались. Мои родители делали все, что положено делать родителям: кормили меня три раза в день, следили, чтобы я снимала промокшие туфли, когда я возвращалась домой… Ленч — в половине первого, чай — в четыре, собрание прихожан, женский институт по средам…

— Для молоденькой девушки с характером звучит довольно безрадостно, — прервал ее Брюс.

Она подняла на него взгляд, изумленная этим замечанием.

— После того, как погиб Гарри, я больше не могла этого вынести, — сказала она.

— Был убит в траншее, бедняга, да?

Грейс с трудом сглотнула.

— Сказали, что он погиб мгновенно и не мучился.

Брюс фыркнул.

— Стандартная телеграмма. Даже когда не могут найти ни кусочка больше мизинца и понятия не имеют, как его прихлопнуло, они всегда говорят, что он погиб мгновенно и не мучился.

Он замолчал, заметив потрясенное лицо Грейс.

— Послушай, извини. Чертовски глупо с моей стороны, — сказал он. — Парни действительно часто погибают мгновенно, когда снаряд попадает в траншею, так что в его случае телеграмма, скорее всего, сообщала правду. Расскажи мне о нем, Грейс, — мягко добавил он.

Грейс прикусила губу.

— Он был для меня просто идеалом. Он был старше, поэтому уезжал то в школу, то, потом, в Оксфорд… — Она снова сглотнула. — Я жила от одного его приезда до другого. Он появлялся дома и рассказывал мне о сумасшедших выходках — своих и приятелей. У него все это звучало так здорово! Он был такой… ЖИВОЙ. Мне все еще страшно его не хватает.

Брюс кивнул.

— Война — это дрянь. И что ты будешь делать, когда она кончится?

— Не знаю. Может, стану настоящей медсестрой. Хотя это совсем не то, что я воображала. Я представляла себе опасности и славу, а не ужасные… — она заставила себя замолчать.

— Так ухаживать за мной было ужасно? — возмутился он. — Не думай, будто мне нравилось лежать здесь с вашими ухаживаниями! Я ненавижу быть в тягость.

— Вы не были в тягость, лейтенант, — сказала она.