Пленение - [9]

Честно говоря, понятия не имела, что думать о Абраме, если он просто хотел успокоить меня, то зачем взял за руку... Так что я не заморачивалась.

Вскоре мы уже вернулись к переулку, ведущему к задней двери зала. Уиллис единственный находился за кулисами. Он остановился на полушаге, когда мы вошли.

— Вы опоздали, как Шеви на конкурсе по топливной эффективности. Десять минут уже прошло.

— Мы не опоздали. Мы пришли раньше, — растягивая слова сказал Абрам, сжав мою руку, прежде чем отпустить меня. Он подошел к кулеру, вытащив колу, а я снова села на ведро.

— Раньше? Ты сказал, вы вернетесь через семь минут. Уже прошло десять.

— Ага, но я имел в виду пятнадцать, — парировал Абрам, усмехаясь и пожимая своими широкими плечами.

Уиллис повернулся ко мне.

—Ты уже готова?

Я открыла рот, чтобы ответить, но Абрам прервал меня.

— Нет. Её рвало дважды за прогулку. Она не сможет играть, если ты не хочешь собирать остатки пищи со сцены.

Я снова открыла рот, чтобы сделать замечание. Но теперь Уиллис не дал мне договорить.

— Нет, нет! Ты останешься здесь, нельзя допустить слишком много помпезности на вечеринке с конфетти. — Он потер свою лысую голову и ушел, бормоча себе под нос: — Мы что-нибудь придумаем.

— Пожалуйста, — сказал Абрам между глотками "Колы", возвращая моё внимание к себе.

— Зачем ты это сделал?

— Теперь ты будешь передо мной в долгу.

От этого я еще сильнее нахмурилась.

— Я не буду перед тобой в долгу. Я не просила тебя о помощи.

— Отлично. Тогда я делаю это, потому что хороший парень.

Я покачала головой.

— Ты не хороший парень.

Он усмехнулся, выглядя довольным.

— Нет. Думаю, нет. Но ты хорошая девушка. Ты затронула бескорыстную сторону моей души.

— Хмм... — Я покосилась на него, ничего не сказав, но почувствовала себя немного лучше.

Вот оно, прямо здесь, этот обмен между мной и Абрамом и был источником улучшения моего настроения. Если бы я встретила его в прошлом году, то, вероятно, убежала бы в противоположном направлении. Но теперь я разговаривала с этим умным, харизматичным, бесспорно горячим музыкантом, и у меня не возникало желания рыдать.

Я официально повзрослела.

Разговаривала с парнем, который привлекал меня, но с которым я никогда не согласилась бы встречаться. Бонус: я не пыталась сменить тему на музыкальную теорию или использовать какую-то другую тактику отвлечения.

Абрам передразнивал мои косые взгляды, в то же время весело улыбаясь мне, и выбросил пустую бутылку "Колы" в мусорное ведро.

— Подожди меня после выступления, я отвезу тебя домой.

— Нет, спасибо, я поеду на поезде.

Он остановился напротив меня по дороге на сцену и поправил свой галстук-бабочку, прежде чем скользнуть своими длинными руками басиста в рукава пиджака. Пиджак был неладно скроен и немного мешковат на талии. Очевидно, он посчитал, что, подогнав по плечам, не стоило тратиться, чтобы ушить его внизу.

— Ты должна подождать. Помнишь? Если ты слишком больная играть на пианино, то тебе не стоит ехать на поезде.

— Я живу в Нью-Хейвене. Это довольно далеко.

Он пожал плечами, повернувшись, и пошёл к ступенькам, крикнув через плечо:

— Я люблю долгие прогулки.

Я услышала, как выключили музыку, и Фитц объявил следующий сет. Так и просидев на своем ведре со сложенными руками на животе, за три с половиной песни поразмыслила о своем выборе, стараясь при этом не думать о Мартине.

В конечном счете я решила, что подумала бы о нём, но не сейчас. На всякий случай, подождала бы с этим до дома, чтобы не расплакаться от мыслей о Мартине. Еще размышления о нём частенько приводили к сочинению песен. Я больше не собиралась использовать свои воспоминания о Мартине или чувства, которые вызвало его лицо, увиденное в толпе. Мне нравилось думать об этом как о перенаправлении своей тоски.

Да, думать о Мартине позже, с чистым листом бумаги, бутылкой вина и упаковкой салфеток было, несомненно, к лучшему.

Кроме того, я решила, что Абрам мог бы наслаждаться хорошей, долгой поездкой на машине в одиночестве. Сама же поехала бы на поезде.

Надев куртку и перекинув сумку через плечо, схватила ещё "Колы" из холодильника по пути к чёрному ходу. Я не видела необходимости оставлять записку — было бы лучше позвонить Уиллису утром и извиниться за то, что смылась.

Сделав десять шагов от дверей чёрного хода, увидела его, вернее, его силуэт. Огни города освещали его спину, оставляя лицо в тени.

Я остановилась. Всё замерло или замедлилось, или приостановилось. Это был неповторимый момент вне времени, сингулярность.

Затем Мартин подошёл, и всё завертелось снова.

Моё сердце грохотало о ребра, заставляя меня вздрагивать и краснеть, когда он вышел из-за угла здания. И я пожалела о своем отложенном решении не думать о Мартине. Мне нужно было разобраться со своими чувствами, потому что теперь эмоции душили меня, оставляя беззащитной. Я действительно не могла сформировать слова. Мартин стоял в конце проулка, дожидаясь, словно надеялся, что я заговорила бы первой.

Но что он ожидал от меня услышать? Мы были вместе всего неделю, и всё закончилось плохо. Я целенаправленно избегала всех упоминаний о нём — в Интернете и в других местах. Но не смогла ничего поделать с тем, что узнала некоторые подробности о Мартине. Я узнала, что он ушел из колледжа в прошлом семестре и переехал в Нью-Йорк. На счет остального догадалась сама: он стал великолепным чудо-мальчиком венчурного капитала.