Пленение - [10]

Наше молчание затянулось, уверена, он ожидал, что я прервала бы его, словно мы были в середине разговора и настала моя очередь говорить, типа мяч был на моей стороне. В конечном итоге, стало очевидно, что я не собиралась менять наш вялотекущий разговор.

Он откашлялся, дотронувшись рукой передней части своего пальто.

— Паркер, — сказал он.

Я ощутила одно это слово всем телом, хотя это прозвучало как обычное приветствие. Но оно задело за живое, потому что я никогда не думала, что снова услышала бы его голос.

Переступив с ноги на ногу, я тоже прокашлялась, попытавшись сымитировать его непринужденную интонацию.

— Сандеки.

Последовал еще один длительный момент, при котором ни один из нас не издал ни звука. Это, по многим причинам, была странная ситуация — взять хотя бы то, что вокруг нас продолжала кипеть жизнь: люди торопливо шли по тротуару, машины, автобусы и такси со свистом проносились у него за спиной. Я слышала и ощущала метро под своими ногами, приглушенную музыку за спиной, вой сирены. Но мы оба стояли и молчали.

Внезапно он подошёл ко мне, сказав:

— Тебя подвезти?

Я покачала головой.

— Нет. Нет, спасибо.

— У меня есть машина. Ты живешь в городе?

— Нет. Все ещё в Нью-Хейвене.

— Вижу...

Он остановился в пяти шагах. Разглядывая мое тело сверху вниз, он засунул руки в карманы брюк, его восхитительные глаза, отчужденные и настороженные, наконец посмотрели в мои. Освещение улицы позволило мне хорошо его рассмотреть, в груди всё заболело от несправедливости. Я жадно вглядывалась в его черты, вглядывалась в его лицо, одновременно знакомое и незнакомое, словно воспоминание.

Он выглядел старше, мужественнее, появилась какая-то жёсткость в его лице. Казалось, Мартин стал на дюйм выше, а может и нет. Возможно, он просто вел себя по-другому. Не знала, как это было возможно, но парень производил больше впечатления, чем прежде, и пропасть между нами стала шире, чем когда-либо.

Это было тяжело. Моё сердце ныло.

Я думала, что повзрослела, выросла из этой подавленной девушки, превратившись в достаточно самоуверенную женщину, но теперь поняла, что у меня был ещё длинный путь впереди. Или, возможно, я всегда была бы отчасти глупой. Может быть, у меня это было заложено генетически — быть вечным ребенком. Стоя рядом с ним, я чувствовала себя самозванкой, словно притворщик, пытающийся играть роль взрослого.

Он рассматривал меня. Я видела расчётливый блеск в его глазах. Я была проблемой, которую необходимо было решить. Я чувствовала тяжёлый жар смущения, неловко поднимающийся от груди к шее. Прежняя Кэйтлин подняла бы руку и предложила бы стоять неподвижно, закрыв глаза, пока он не оставил бы меня в покое или подумал, что я превратилась в большой камень или живую статую.

Прежняя Кэйтлин была чокнутой.

В то же время новая Кэйтлин предполагала, что шансы не разреветься в ближайшие десять минут составляли три процента, она была очень расстроена, потому что хотела, чтобы с Мартином Сандеки всё наконец закончилось. Она хотела видеть его, не превращаясь при этом в эмоциональный маятник.

Однако, как новая, так и прежняя Кэйтлин не хотели иметь ничего общего с драмой, тоской или проигрышным спором. Я была сильно взбудоражена и в то же время подавлена. Понятия не имела, почему он был здесь, но моя интуиция кричала мне, что я должна была выдержать это, чтобы в будущем избежать такого жалкого поведения.

Я решила принять недовольство нынешней Кэйтлин. Прежняя Кэйтлин вела меня в никуда. В то время как я могла направить свое недовольство во что-то полезное, даже превратить в ложное мужество.

— Ну, увидимся. — Я слабо улыбнулась ему, благодарная сумраку переулка, скрывшему мой румянец, обжигавший щеки, нос, лоб и уши.

Я сместилась, чтобы обойти его, но он быстро шагнул в сторону, преграждая мне путь.

— Не хочешь выпить?

— Ох, нет, спасибо. У меня уже есть.

Я подняла свою "Колу" в качестве доказательства, мой голос был вежливым и уверенным.

Уголок его рта дернулся в легкой ухмылке.

— Я имел в виду, не хочешь пойти куда-нибудь выпить? Может быть, кофе?

Мои глаза сверлили его.

— А как же твое свидание?

— А что насчет неё?

— Ну, она тоже с нами пойдет?

Его глаза изучали меня.

— Ты бы сказала да, если она пойдет?

Этот вопрос ранил моё сердце, прозвучав как загадка, поэтому я проигнорировала его.

— Неа, я работаю с утра и очень устала.

— Работаешь? Ещё одно представление?

— Нет.

Я сжала губы, не желая признаваться, что собиралась поступать в колледж только весной, а работала поющей баристой в "Блюз Бин". Но потом решила не быть дурочкой, мне нечего было стесняться. Мартин всегда был словно из другого мира. Мы были полными противоположностями, всегда были и будем.

Я подняла подбородок, глядя на него, и объяснила:

— Знаешь кофейню с голубой фасолиной над входом? Рядом с барами на Кроун Стрит?

Я заставила себя снова встретиться с ним взглядом и добавила:

— Ну, я там работаю сейчас. Поющей баристой.

Я была рада, что смогла признать это без новой волны смущения. Как хорошо, что мой голос прозвучал как обычно и совершенно нормально.

Он нахмурился, отчего его до боли красивое лицо стало еще сексуальней.