Пленение - [4]

Я кивнула.

— Да. Извини, за такое отношение к этому.

Она пожала плечами.

— Все нормально. Я поняла. Так что, если я правильно помню химию из старших классов, после жидкого состояния начинается газовое.

— Точно. Хотя, предпочтительнее закись азота, он же веселящий газ — иначе известный как фаза "Я не дам дважды сделать глоток".

— Ох! Это когда ты начала пить "Ред Булл" и вино из коробок. Не могу поверить, что ты пила этот незаконный ликер. Позор тебе.

Я попыталась состроить ошалевшую гримасу.

— Сэм, ты та, кто покупал мне ящиками вино. Ты мой поставщик. И я не буду извиняться, я не жалею об этом. Я поняла, что мне нравится вино в коробках, и я не отдам его ближайшие шесть месяцев, пока мне не исполнится двадцать один. Их можно складывать как тетрис. Все напитки должны быть складываемыми.

— Согласна, все напитки должны быть складываемыми, это экономит место на полке. И это не моя вина, что я старше и позволила тебе наслаждаться противозаконной деятельностью, особенно если сама я это пить не собираюсь. Но вернемся к тебе и твоим сумасшедшим фазам, после вина в коробках ты начала ходить на эти музыкальные встречи. Я помню эту фазу.

— Но если ты помнишь, именно в тот момент, я решила взять перерыв в учебе и сменить специализацию на музыку.

— И ты начала бродить возле этих наркоманов, рядом с баром на Четвертой Авеню. Но это продлилось всего неделю.

— Да, это продлилось всего неделю. — Я всматривалась в Сэм, прежде чем продолжить, удивляясь тому, какой она была проницательной и как мне повезло, что она была моей подругой. — Я заключила сделку с самой собой: хочу быть беззаботной и вести себя соответствующе моему возрасту. Если я буду беззаботной, то забуду про Мартина и стану счастливой.

— Ящики вина, кажется, и вправду делали тебя счастливой, — согласилась Сэм.

Чего я не сказала, потому что трудно было признаться в своей безответственности, что все превратилось в шутку. Мне не нужен был Мартин. Мне никто не был нужен. Я могла жить за пределами мрака шкафа и прекрасно справляться самостоятельно. Мне больше ничего не было нужно.

— Ты права, хотя это было неприемлемо для меня. Я слишком практичная и нелюдимая. Во-первых, "Ред Булл" на вкус как экскременты.

— О нет! Правда?

— И во вторых, насколько я люблю музыку, настолько терпеть не могу наркоманов.

Видеть, как люди сами уничтожали свою жизнь, словно смотреть, как Мартин мстил за свою жизнь отцу. Именно тогда я поняла, что для Мартина месть была как наркотик, а сам он был наркоманом.

— Итак, твердое состояние — это отрицание. Жидкое состояние — это гнев. Тогда газовое состояние — это торги.

Наклонив голову набок, я рассматривала Сэм.

— Что ты имеешь в виду?

— Пять стадий горя, — объяснила она как само собой разумеющееся. — Следующая — депрессия.

Я долго смотрела на подругу, понимая, что она была права. Она была так права. Следующая стадия была депрессия.

— О мой Бог, ты права. — Я печально улыбнулась ей. — Да, иначе известное как плазменное состояние вещества.

Взгляд Сэм стал сочувствующим, когда она всматривалась в меня, ее черты лица смягчились от сострадания.

— Ближе к концу лета, когда ты снова начала плакать.

— Ты слышала?

— Да. Я слышала плач. И печальные мелодии, которые ты сочиняла в своей комнате. Красиво, между прочим. Намного лучше того твоего взрывного бесполезного бряканья, которое ты называла музыкой.

Я мягко улыбнулась ей.

— Спасибо тебе. Это было похоже на... катарсис. Позволило мне задуматься о том, что происходило в течение тех месяцев. Но в основном, думаю, я пыталась оглядеться вокруг и понять, почему я позволила одной неделе, одной единственной неделе полностью изменить течение моей жизни.

Почему я дала Мартину Сандеки так много власти надо мной? И почему я продолжала это делать? Я не видела его и не говорила с ним с того злополучного дня в кампусе. Он не пытался связаться со мной, но я и не ожидала от него этого.

И все же... Я скучала по нему. Я все время думала о нем и нашей совместной неделе.

У Сэм опустились уголки рта, она искренне и с сочувствием улыбнулась мне.

— Кэйтлин, ты была влюблена в него всю ту неделю. Ты доверяла ему... Ты спала с ним.

Я кивнула, глядя вниз на свои пальцы.

— Знаю...

Знаю, я промахнулась с глубиной чувств, потеряла контроль, отдалась страсти, потерялась и одновременно нашла себя в нем. Меня стали замечать. Он все еще жил в моем сердце, и я никак не могла выгнать его. И не уверена, что смогла бы.

Я добавила:

— Я знаю, что до Мартина, до нашей совместной недели, я была подавленной, застрявшей на одном месте, сама не зная об этом. Но после того, как мы расстались, стало еще хуже.

Сэм притянула меня в объятия, пока я продолжала свою исповедь.

— Он стал мои компасом, моим маяком. И до него я была девушкой, отчаянно пытающейся идти по стопам чьих-то ожиданий, даже если размер их обуви не подходил мне.

— И он помог тебе увидеть вещи за пределами семейных ожиданий?

Я кивнула напротив ее плеча. После весенних каникул я стала женщиной, которая была намерена идти собственным путем.

Я отстранилась от подруги, но все еще держала ее за руку.

— Потом я оставила его, а он оставил меня. Мы отказались друг от друга, прежде чем я поняла, кто я и чего хочу. Мой компас был потерян. Я не могла вернуться к тому, чтобы прятаться в шкафу, хоть я и пыталась.