Плен - [14]
— Мама! — спросил ночью Волик — оставалось всего два бюстика, и мама села покурить. — За что папа сидит?
— Его спросили: вы что — родственники? А он ответил: нет, однофамильцы. Те Джугашвили — из Диди-Лило, они семья побогаче, а мы… Эх, чего там вспоминать… Ты не голодный, кстати?
И когда он куда-то вниз стал валиться, она его, уже довольно здорового, хоть и тощего, поймала и усадила на пол. Еды, конечно, не было никакой, и она достала огромный гранат и с силой выдавила из него полстакана сока; потом долила спиртом из мензурки и заставила выпить до капельки. Впервые за долгое время он ощутил блаженство сытости и уюта. Есть не хотелось совсем! Только спать — немножко.
В паспортном столе на них уставились с подозрением, но тетка Гурия железной рукой навела порядок — видимо, шепнула что надо про репрессированного отца, про фиктивный брак, то-се. Паспортистка пожала плечами и начала строчить. Потом вдруг подняла голову — красивая такая девка, немногим старше его, Ника, что ли? как она ему потом снилась… — и сказала:
— А что это вашего старшего мальчика так странно зовут?
— Я очень люблю Моцарта, — бесстрастно молвила мама. — Молодая была, вот и назвала по имени композитора.
Волик молчал — имя ему вообще-то выбирал папа. Тетка Гурия стала покрываться красными пятнами.
— Странное имя, — не унималась красавица Ника. — Знаете, что могу предложить? Есть такой металл — вольфрам… основа тугоплавких металлов в металлургии… И слово красивое, и ему подходит — вы же его Воликом зовете?
— Вы предлагаете его переименовать? — спросила мама.
Тетка Гурия дернула маму за кофту.
— Ты как? — спросила мама.
Мальчик светло улыбался. Ему было плевать.
Он еще с ночи продолжал ощущать терпкий вкус, вечером этого дня он, так же улыбаясь, сказал Нике — ну что же ты, выходит, окрестила меня? Иди сюда… — и она сцеловывала с его губ остатки граната.
— Погоди, кккак тебя на самом деле зовут? — стремительно трезвея, спросил Сережа.
— Да ладно, Серег… — светло улыбаясь, отвечал Джан. — Какая там разница. Ты пей больше. Пей, родной, я тебе говорю — главное, есть не хочется, жить вроде можно…
Часть 4. Плен
— Жили-были две старушки. Они были одинокие-одинокие, никого у них не было. Жили они вдвоем и уже собрались помирать, а тут как раз началась первая война. Старушки подхватились и пошли на войну за любовью. От безысходности. И что ты думаешь? Пришли они на войну, сестрами милосердия устроились и тут же обе нашли себе любовь. А потом война закончилась. Дальше там паршиво было, революция началась, телеграф, телефон заняли — и старушки вернулись домой и совсем затосковали без войны. И так прошло двадцать лет — и снова война! Теперь вторая. Старушки наши прямо ожили и стали мечтать. И что ты думаешь? Прицепились к эшелону и поехали снова на войну, медсестрами. Два раза их чуть с поезда не ссадили — а они прямо намертво прицепились и не сошли. А там уже всем наплевать стало — ну старушки, так старушки. Так они попали второй раз на войну, сбылась их мечта. Они даже сами так говорили: мы на войне на мужика таимся — самое оно. И что ты думаешь? Нашли второй раз себе любовь. Такая история.
Младший внук вертится в коляске и не засыпает, он слишком мал для этой истории, а старший слышал ее уже много раз. «Гель, погоди, не видишь — у него соска выпала? Стой. Вот. Куда ты ее суешь, нельзя с земли!!» Старший выхватывает у него соску и запихивает себе в карман, маленький недовольно кряхтит и дает слезу; он стоит, растерянный, не знает, что делать, улыбается; но старший все налаживает: вместо соски — обслюнявленный обломок сухаря, чуть покачать коляску, ну все, угомонился, пошли, Гелик, ты повезешь? Хочешь, я повезу? Нет? Ну ладно, давай дальше.
Поэма «22 февраля», что запомнилось.
И потом он туда же присобачил песню:
— специально выбирал размер, хотя поначалу думал писать амфибрахием.
Не было никакого полусырого подвала, был штаб в Барте — усадебный дом. Мина — да, мина попала в дом, но пока все были целы. Связи не было ни с командованием, ни с соседями — никто ничего понять не мог, все сидели, как квочки. Потом вдруг — обухом по голове: танки прорвались! Так, значит, готовятся люди к смерти — у Гелика вдруг разом обострился нюх, и он стал хищно тянуть носом и расщеплять запах на составляющие — огурцом немножко, сырым загородным домом, вообще сыростью, тряпками мокрыми, дождем. И тут Смаглий сказал — надо занимать круговую оборону. И они пошли.
В этом сарае вчера она, хулиганя, лизнула ствол винтовки — он чуть с ума не сошел. Потом он осторожно гладил ее по животу и бесился от тоски и ревности — не его она была, хоть ты тресни! Вроде покорная такая, нежная — но вся где-то не здесь, даже тогда! — и тогда думала явно о другом — чем-то или ком-то — он не хотел знать. Теперь там толпился народ, суетливо расхватывали винтовки, патроны, гранаты. Они тоже взяли по винтовке, по гранате в карман и пошли к околице и вот наткнулись на полукруглый окоп в полроста — то самое подходящее для круговой обороны место.
Анна Немзер родилась в 1980 году, закончила историко-филологический факультет РГГУ. Шеф-редактор и ведущая телеканала «Дождь», соавтор проекта «Музей 90-х», занимается изучением исторической памяти и стирания границ между историей и политикой. Дебютный роман «Плен» (2013) был посвящен травматическому военному опыту и стал финалистом премии Ивана Петровича Белкина. Роман «Раунд» построен на разговорах. Человека с человеком – интервью, допрос у следователя, сеанс у психоаналитика, показания в зале суда, рэп-баттл; человека с прошлым и с самим собой. Благодаря особой авторской оптике кадры старой кинохроники обретают цвет, затертые проблемы – остроту и боль, а человеческие судьбы – страсть и, возможно, прощение. «Оптический роман» про силу воли и ценность слова.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
В очередной книге издательской серии «Величие души» рассказывается о людях поистине великой души и великого человеческого, нравственного подвига – воинах-дагестанцах, отдавших свои жизни за Отечество и посмертно удостоенных звания Героя Советского Союза. Небольшой объем книг данной серии дал возможность рассказать читателям лишь о некоторых из них.Книга рассчитана на широкий круг читателей.
В центре повести образы двух солдат, двух закадычных друзей — Валерия Климова и Геннадия Карпухина. Не просто складываются их первые армейские шаги. Командиры, товарищи помогают им обрести верную дорогу. Друзья становятся умелыми танкистами. Далее их служба протекает за рубежом родной страны, в Северной группе войск. В книге ярко показана большая дружба советских солдат с воинами братского Войска Польского, с трудящимися ПНР.
В годы Великой Отечественной войны Ольга Тимофеевна Голубева-Терес была вначале мастером по электрооборудованию, а затем — штурманом на самолете По-2 в прославленном 46-м гвардейским орденов Красного Знамени и Суворова III степени Таманском ночных бомбардировщиков женском авиаполку. В своей книге она рассказывает о подвигах однополчан.
Джузеппе Томази ди Лампедуза (1896–1957) — представитель древнего аристократического рода, блестящий эрудит и мастер глубоко психологического и животрепещуще поэтического письма.Роман «Гепард», принесший автору посмертную славу, давно занял заметное место среди самых ярких образцов европейской классики. Луи Арагон назвал произведение Лапмпедузы «одним из великих романов всех времен», а знаменитый Лукино Висконти получил за его экранизацию с участием Клаудии Кардинале, Алена Делона и Берта Ланкастера Золотую Пальмовую ветвь Каннского фестиваля.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.