Племянник короля - [18]
Поздней осенью 1776 года князь Станислав, отправляясь с «благодарственной» делегацией в Петербург, получил от дяди конфиденциальное поручение заглянуть по дороге к Тизенгаузу и проверить правдивость выдвинутых против него обвинений.
В губернаторском дворце в Городнице под Гродно встречаются два выдающихся человека, которых, несмотря на значительную разницу в возрасте и характерах, объединяют общие наклонности. В любой другой ситуации они могли бы идеально сотрудничать друг с другом для блага страны. Но обстоятельства этой встречи не способствовали взаимному сближению.
Готовящийся к большой карьере молодой, энергичный князь застает в Городнице человека, преждевременно постаревшего, разочарованного и недоверчивого. Еще недавно столь могущественный, «литовский царек» уже сознает свое близкое крушение. Он как раз вернулся из многомесячной поездки по чужим странам. Это отчаянное предприятие, продиктованное предчувствием приближающегося поражения, пожалуй, самый волнующий фрагмент всей биографии подскарбия. Не зная языков, полностью зависимый от переводчика, он объехал почти всю Голландию и Италию, посетил десятки заграничных промышленных предприятий, с помощью переводчика во что бы то ни стало старался доискаться причин чужих успехов и собственных неудач.
После возвращения в Литву Тизенгауз понял, что дело его совсем проиграно. Коалиция сильных врагов обкладывала его все теснее. Со стороны трона – до сих пор такого милостивого – повеяло зловещим холодом и недоверием. Неожиданный визит королевского племянника был для искушенного царедворца сигналом более чем красноречивым. Он был наслышан о способностях и образованности молодого князя и знал, какие надежды возлагает на него семья Понятовских. Немало горечи должен был принести Тнзенгаузу этот визит. Друг-король, делу которого он посвятил лучшие свои годы, соучастник и вдохновитель всех его преступлений, прислал ему вот этого юнца в качестве ревизора, обвинителя и, возможно, даже будущего преемника…
Сопровождая молодого гостя по своему обширному хозяйству, старый подскарбий, должно быть, терзался не только этой уязвляющей его мыслью. Краем глаза он ловил еле скрываемые усмешки князя при виде незаконченных остовов городницких фабрик. С деланным вниманием выслушивал он умные рассуждения о сырьевых возможностях страны, импортной и экспортной политике, смиренно оправдывался перед ним в недостаточно хорошо поставленной бухгалтерии. А в душе клокотал от злости и обиды. Что из того, что хозяином и гостем двигало одно и тоже стремление вытянуть страну из экономической отсталости? Что из того, что оба они страстные собиратели старины? Что больше всего любят итальянскую музыку?
Ситуация, в которой они находились, делала их врагами, примирение между которыми невозможно. Городница не произвела на князя Станислава хорошего впечатления. Выученика Кембриджа смешили огромные здания тизенгаузовских мануфактур, больше похожих на феодальные замки, нежели на современные фабрики. Любя точные цифры и четкие планы, он не мог согласиться с магнатским размахом подскарбия и его непрестанной ничем не сдерживаемой импровизацией. Человека, отлично знающего польский торговый баланс, возмущал тот факт, что вся продукция Городницы основывалась на импортном сырье. Автор «плана генерального оброка» не мог простить Тизенгаузу невольничьих условий труда на фабриках. Вернувшись в Варшаву, князь представил дяде отчет, объективно, строго, полностью подтверждающий все выдвинутые против подскарбия обвинения. Но Станислав-Август еще колебался, все еще не мог решиться отстранить министра, который умел удовлетворять все его прихоти и знал все его самые интимные секреты. Свою эгоистическую слабость король старался оправдать резонами общеполитического характера. Так, он писал в мемуарах, что «не настал еще момент, подходящий для удаления Тизенгауза без того, чтобы вызвать серьезные затруднения». Он подчеркивал, что подскарбий «при всех своих недостатках обладал доброй волей и талантом убеждать и склонять жителей Литвы к системе, созданной сеймами 1775 и 1776 года».
«Удобный момент» для отставки подскарбия наступил только в 1780 году, когда фаворит впервые не сумел удовлетворить финансовые потребности короля. Станислав-Август сделал в Голландии порядочный долг, который надо было выплачивать из доходов от экономии. Когда настал срок первого платежа, у Тизенгауза, сделавшего очередные большие капиталовложения, не хватило денег. С этой минуты падение всемогущего фаворита было предрешено. Лично ущемленный монарх решился наконец «уступить давлению общественного мнения» – отнять у подскарбия экономии. Однако он не передал управления королевскими имениями человеку «своей крови». Преемником Тизенгауза стал маршал Францишек Жевуский, так как он обязался выплатить голландский долг из собственного кармана.
Еще хранящий расположение к старому приятелю, Станислав-Август пытался провести процесс лишения Тизенгауза прав над экономиями как можно мягче. Но слишком много неприязни и ненависти накопилось против бывшего фаворита, чтобы это могло ему удаться. Административная процедура передачи власти превратилась в насильственный «шляхетский набег» со всеми чертами личной мести. «Посланный Жевуским варшавский подкоморий Валентий Соболевский ворвался в Городницу, взял Тизенгауза под стражу, изъял у него бумаги, занял фабрики и наложил секвестр на личное имущество подскарбия. Тизенгаузу с одной палкой в руке удалось спрятаться в бывшей иезуитской коллегии в Гродно, оставив все недругам. Отсюда он послал жалобу князю Михалу, брату короля, но и это не помогло. Пожаловался на насилие в трибунал, но епископ Коссаковский окружил его войсками и силой принудил членов оного вынести несправедливейший приговор».
