Племенные войны - [64]

   I should have known better

   But I trusted you at first.

   I should have known better

   But I got what I deserved…»[11]

18. Первый диверсионный успех

Тойво не находился под стражей, но, тем не менее, свободы у него не было никакой. Люди Марттина контролировали любое его передвижение, к ним добавились люди Исотало. Как только его бойцы предпримут какие-нибудь решительные действия, финнам сразу же станет понятно, кто он такой.

Стыдно было за свою оплошность, да еще и память занозило то, что никак не мог вспомнить, где видел этого пузатого Антти. Вероятно, так же напрягался и сам Исотало, потому что временами его взгляд на Антикайнена становился донельзя задумчивым.

Когда же сделалось темно, и зажглись керосиновые лампы и просто лучины, Тойво попытался представить, как бы выглядел этот знакомый незнакомый фельдфебель лет пять назад: без пузика, без шапки, без маузера. А выглядел бы он, как Исотало. Ну, тот, который горлышком бутылки порезал чемпиона Пааво Нурми. И тот Исотало, и этот Исотало, может быть, это одно и то же? Да как же так: Антти выглядит здорово постаревшим за прошедший пяток лет. Пусть живот вырос, пусть образ жизни не здоровый, но уж больно возраст не соответствует.

Тут к нему в угол, отведенный для ночлега, пришел сам Исотало.

— Я вспомнил, кто ты таков на самом деле, — сказал он и радостно, с облегчением выдохнул.

Тойво вопросительно посмотрел на него.

— Ты тот самый Антикайнен, — снова продолжил фельдфебель. — Так?

— Ну, так, — согласился Тойво. — А ты — Исотало из парка Хельсингфорса 1914 года. Порезал Нурми, а мы тебя в полицию сдали.

— Нет! — еще больше обрадовался Антти. — Ты перепутал!

Он резво повернулся на каблуках и выбежал из дома. Впрочем, не прошло и пяти минут, как фельдфебель вернулся в сопровождении двух своих солдат с винтовками в боевом положении.

— Взять его! — приказал он. — Вывести за дом на поле и расстрелять, как собаку!

— Отставить! — пророкотал голос у них за спиной, едва только воины Исотало надвинулись на Тойво.

Это Марттина откуда-то нарисовался. И где только его черти носили?

— Не отставить! — возразил ему Исотало. — Ты знаешь, кто это такой?

— Не знаю, — ответил Паули. — Знал по Выборгу когда-то.

— Это тот самый Антикайнен! — Антти даже указательный палец к потолку воздел, до того он был уверен.

— Ну и что? — возмутился Тойво. — Если ты не тот самый Исотало, то какого лешего тебе надо?

— Так! Парни! — обернулся к застывшим в нерешительности бойцам Антти. — Слушайте меня! А я вам говорю: идите в огород и застрелитесь.

Те в полном недоумении уставились друг на друга.

— Зачем им надо застрелиться? — теряя всяческое терпение, повысил тон Марттина.

— Да не им — а его застрелить! — тоже чуть не закричал Исотало.

— Он — красный? — настаивал Паули.

— Так откуда же я знаю! — потряс кулаками Антти.

— Тогда за что меня стрелять-то? — возмутился Тойво.

— У нас приказ: пленных не брать. Или по домам распускать, или пулю в голову.

— Но он не пленный! — заметил Марттина.

— Он просто мимо шел! — заговорил о себе в третьем лице Антикайнен.

— Вот ведь какой наглец! — воздел к потолку обе руки Исотало. — Или придуриваешься, или не помнишь моего брата?

Сразу после этих слов на лбу у Тойво выступила испарина: он вспомнил! Он отчетливо вспомнил событие, начисто вылетевшее у него из головы.

Тогда, осенью 1917 года он в первый раз выехал из города, пытаясь укрыться от всех людей вместе взятых. Тойво провел в лесу у моря пару дней в установленном наспех шалаше и никогда не задумывался: неужели он просто потерял весь ход времени! Теперь же ответ вырисовывался ясно: нет!

Рийхимяки! Он был возле станции Рийхимяки, чтобы сесть на поезд и отправиться обратно в Хельсингфорс. Там же по стечению обстоятельств оказались два брата Исотало. Один из них — тот, что помладше — как раз и был тем негодяем, беспричинно напавшим на Пааво Нурми, потом сосланный полицией из столицы.

Рийхимяки! Тойво мог уйти незамеченным, но почему-то не сделал это. Все было, как в тумане. Он стоял возле афишной тумбы и опирался в нее плечом, чтобы не качаться из стороны в сторону. Было уже темно, но младший Исотало его заметил и признал.

Рийхимяки! Лицо парня, искаженное от ярости, выкрикивало какие-то слова. Он стоял рядом с Тойво и не мог никак унять своего бешенства, не обращая внимания на своего старшего брата. «Антикайнен! Я нашел тебя! Ты мне за все ответишь!»

Рийхмяки! Редкие пассажиры, ожидающие поезд, отошли от греха подальше в сторонку. А потом Тойво коснулся шеи беснующегося Исотало. Ему показалось, что он не ударил парня, а именно прикоснулся. После этого Антикайнен повернулся и ушел в темноту, откуда пришел.

Рийхимяки! Тойво ушел, не оглядываясь, а Исотало упал на дощатый перрон и забился в конвульсиях. Через минуту он умер на руках у брата. А Антикайнен вернулся в свой шалаш и лишился всяческих чувств, потому что, в первую очередь, лишился чувства времени. Что-то в его голове стерло все воспоминания о произошедшем событии.

— Ага! Помнишь! — злорадно проговорил Антти. — Я тебя, гад этакий, только в темноте и узнал, едва тени легли на лицо, как тогда, на станции Рийхимяки.