Племенной скот - [41]

Он нырнул в кусты, выставил перед собой руки, отводя от глаз хлесткие ветви. Выбрался на узкое открытое место и тут же наступил ногой в крохотный, почти неразличимый в траве ручеек. Чертыхнувшись, пошел дальше. Кусты росли густо. Иван сразу понял, как безнадежна была мысль о поисках стрелы. Но надо было хоть сделать вид, что искал…

Сначала он смотрел под ногами: раздвигал стебли высокой травы, даже сковырнул покрытую мхом кочку. Потом, сделав по рощице пару кругов, понял, что стрела могла запутаться в ветвях или даже лечь на них плашмя. Иван поднял голову и начал осматривать кусты. Стрела обнаружилась в самом центре зарослей. Она лежала на двух растопыренных, будто отрастивших длинные пальцы ветках, пригибая широкие листья, как до того лежала на подушке в расставленных руках церемониймейстера. Он потянулся было к стреле, свободной рукой отодвигая гибкие побеги от живота, но тут за кустом мелькнуло вдруг что-то большое, очертаниями напомнившее человеческую фигуру.

– Эй! Кто тут? – вздрогнув от неожиданности, окликнул фигуру Иван.

Существо промолчало, однако дернулось, будто хотело сбежать. Почувствовав его страх, Иван приободрился и сказал поувереннее:

– Эй! Выходи давай! – А сам тем временем поднял лук да наладил стрелу. Теперь ее острие смотрело точно в голову странного существа. Существо было зеленым и почти сливалось с кустом. Если бы оно не начало двигаться, Иван и не заметил бы его.

– Выходи! Стрелять буду! – строго прикрикнул Иван.

Он натянул тетиву, и существо поняло, что угроза реальна. Оно медленно двинулось, обходя куст, и заговорило. Иван вздрогнул от того, что голос, вопреки ожиданиям, оказался женским – бархатным и тихим:

– Не стреляй. Пожалуйста. Я выхожу.

Иван опустил лук. Из-за куста на него выходило странное существо. Оно было лысым, гладким и зеленым – того оттенка, какого бывает старый мох. Фигура казалась женской, угадывались грудь и бедра, но однако не было ни складочки, ни волоска, ни морщинки, ни прыщика. Она вроде и была голой, и одновременно не была. Ее огромные и будто подернутые пленкой глаза мерцали стрекозиным радужным блеском. Она вытянула к Ивану длинные руки, и он с отвращением увидел пальцы без ногтей, зеленые и гладкие, как и остальное тело.

– Ты кто? – спросил он.

– Я – Василиса, – она говорила торопливо и сбивчиво, словно боялась, что Иван снова поднимет лук. – Ты не бойся меня. Я – женщина. Простая, обычная, как все. Просто я такая – сейчас… На время. Ну даже не знаю, как объяснить! Вот ведь!..

И Василиса подняла к небу свою странную голову, похожую на зеленое пасхальное яйцо, – в ее жесте угадывалось отчаяние. Иван замер в раздумье: что же с ней делать? Отвращение она вызывала такое, что хотелось просто убить ее как мерзкую гадину вроде змеи или жабы и тем сразу решить все вопросы. Но тут же шевельнулось в его груди сомнение: а вдруг не зря его отец верит во все эти штуки с судьбой? Вдруг не просто так эта встреча, а плата за подстроенный с братьями обман, предначертание? Ведь говорят: Господь людей испытывает. Вдруг и тут испытание: сможет ли он жениться на гадине, коли уж нашла она его стрелу? Не откажется ли? Не нарушит ли данное родному отцу слово?

– Ты… Это… – Иван смотрел на Василису с прищуром и слова подбирал с трудом. – Не врешь ли, что баба? По мне так ты чистая навья. Полубаба-полулягушка.

Та лишь растерянно развела руками.

– Как решишь. Я сейчас в твоих руках – я понимаю. Решишь убить – что ж, искуплю. Должны же дети искупать грехи отцов? Так ведь в Библии?

– Да вроде так, – Иван растерялся. Ему казалось, что Священное Писание навьи читать никак не могли: иначе какая тогда из них нечисть?

– А отец у тебя кто? – спросил он, немного подумав.

– Да как сказать… Ну, по-твоему, это, наверное, будет – Кощей.

Царь был счастлив. Церемониймейстер сомневался: верно ли, что стрелы могли долететь до города, да угодить в такие дворы, где были незамужние девушки? Да к тому же Никитина стрела вообще вонзилась в стену так, что и вынуть сразу не могли… Но отец отмахнулся. Собственно, гораздо важнее для него было то, что сыновья наконец остепенятся и, наверное, скоро осчастливят его внуками.

Он гордо облобызал будущих невесток, не без удовольствия прижавшись к Татьяниным прелестям, и велел им перебираться во дворец; а слугам – нанимать портних, чтобы шили наряды к свадьбе. Свадьбу же положил сыграть через неделю, а до тех пор почистить площадь, поправить столбы да навезти еды для пира. О младшем сыне он вспомнил лишь к исходу третьего дня и несказанно удивился, узнав, что тот будто бы стрелы не принес, а пришел не один; велел истопить печь в третьей невестиной комнате, запирает дверь на замок и не пускает туда ни одной живой души.

Царь велел позвать Ивана.

Тот явился немедля и встал перед отцом, с вызовом глядя ему в глаза.

– Вань, – мягко начал царь, расхаживая по залу и заложив руки за спину. – Ты, говорят, без стрелы пришел?

– Без стрелы, – кивнул тот, не отводя от отца пристального взгляда.

– А чего так? – Царь остановился и вопросительно глянул на сына, прищурив один глаз.

– Так у невесты стрела – как положено.