Плазмоиды - [4]

– Максим, что с тобой? – обеспокоенно спросила Маринка, привычно чмокая его в губы. – Ты пьян?

– Я? – Долгов наконец сел в машину и захлопнул за собой дверь. Почти сразу на водительское место забрался Сергей и вопросительно обернулся.

– Домой, Сережа, домой, – кивнул Максим.

Автомобиль плавно тронулся.

– Вроде перегаром не пахнет, – хмыкнула Маринка, внимательно разглядывая себя в зеркальце – не осталось ли следов помады на щеке.

– Я… я не пьян… А знаешь что, давай уложим Ветку спать и поедем в какой-нибудь ресторан, поужинаем вдвоем? Шампанское и все такое… Как ты на это смотришь?

– Да что с тобой стряслось? – отрываясь от зеркальца, нахмурилась Маринка. – Я ж терпеть не могу шампанское… Забыл?

– Когда она родилась, ты очень… э-э… округлилась, – невпопад ответил Максим, продолжая по-идиотски улыбаться. – А с тех пор, как ты пошла заниматься аэробикой, формы приобрели манящую аппетитность. Тебе так очень идет, я серьезно. Раньше совсем худышкой была, потом – пампушкой, а теперь ты миниатюрная богиня… – Долгов осекся. Через секунду поправился: – Нет, теперь ты миниатюрный ангел. Как прошла тренировка?

– Замечательно, в общем. Клуб элитный, дорогой, публика приличная. Что я рассказываю – сам знаешь… А ты-то что здесь делал? Меня, что ль, караулил, балбес?

Она натянуто рассмеялась.

– Я просто пил кофе в кафе напротив. Просто пил кофе.

Долгов наконец перестал улыбаться и в упор уставился на нее.

Маринка тоже смахнула улыбку с лица и с испугом подняла глаза на мужа, не зная, как реагировать на столь необычное поведение. Осторожно взяла его за руку и невольно вздрогнула, почувствовав, какие холодные у Максима пальцы. Какие они ледяные.

Как-то странно начинался этот зимний вечер…

Машина уже неслась по Садовому, пугая редкие снежинки и владельцев тихоходных авто.

Охранник в подъезде поприветствовал их кивком головы и вновь углубился в чтение новостной ленты на мониторе.

В лифте ехали молча, не глядя в глаза друг другу, – впервые за четыре года совместной жизни незримая пленка натянулась между ними, впервые не нашлось слов. Лишь когда двери бесшумно открылись, рука Максима нашла руку Маринки, и пальцы машинально сплелись.

Квартира встретила их неразборчивым щебетанием телевизора и требовательным взглядом дочки из-под темной челки.

– Родители, – очень солидно заявила Ветка, – я хочу научиться играть в компьютер и стать чемпионкой по киберспорту. Мне уже почти пять.

– Так в чем проблема? – поинтересовался Долгов, скидывая плащ и вешая его в стенной шкаф.

– В группу берут с шести.

– И что ты предлагаешь?

– Соврать.

– Отклоняется. Будешь пока тренироваться дома, а когда исполнится шесть – мы запишем тебя в школу киберспорта. – Он подумал и добавил: – А заодно и в обычную школу.

Ветка нахмурила лобик и, демонстративно развернувшись, ушла в детскую. Два ее хвостика на голове обиженно раскачивались из стороны в сторону. Уже из комнаты раздался крик:

– Хотя бы расскажите мне про Марс.

У Маринки из рук вывалилась сумочка и с глухим шлепком ударилась об пол. Максим, так и не успев снять ботинки, в два прыжка оказался в детской и уставился на плазменную панель, на которой мелькали кадры, записанные с камер, встроенных в шлемы скафандров. Этот диск они решили не утилизировать, сохранить и спрятали его в дальний угол бельевого шкафа, под стопки простыней, но за пять лет так ни разу и не достали, чтобы пересмотреть.

Хватало памяти. И снов.

– Говорила тебе, надо было няню подыскать, – сказала из-за плеча Долгова Маринка осипшим голосом. – Самостоятельность решил у ребенка вырабатывать… Педагог хренов.

Ветка сидела на полу, скрестив ножки, и с интересом наблюдала, как панорама гор Фарсида проплывает на экране. Вот показались спины двух космонавтов с пристегнутыми кислородными баллонами. Вот оливкового цвета гряда, скалистый выступ… Человеческий силуэт, прикованный к каменным глыбам…

Из колонок раздался прерываемый помехами голос Долгова: «Торик, не молчи. Наверн… это глупо говорить… Но мне страшно…»

Какой-то незнакомый, далекий, почти забытый голос…

Максим схватил пульт и вдавил кнопку «стоп», чуть не проломив большим пальцем пластмассовый корпус. Сердце трепыхалось, как язычок пламени, в висках стучала кровь, ноги, казалось, превратились в неуклюжие протезы.

– Пап, это же вы с мамой там, – сказала Ветка, поворачивая голову. – Я голоса узнала. А что это за город – Марс? Это за границей? Я в поисковике еще не успела проверить…

– Да, Ветка. Это очень далеко за границей.

– А мы поедем туда?

– Нет. Никогда.

Маринка плавно сползла по стене коридора и осталась сидеть на корточках, уткнув лицо в коленки.

Ветка вскочила и подбежала к ней, обняла.

– Мам, ты чего?

– Ничего, Вет, просто устала.

– Пурумкаешь?

– Ага… пурумкаю.

У Ветки, как у любого нормального ребенка, был набор «своих» слов, о точном значении которых можно было лишь гадать. Причем смысл мог меняться в зависимости от времени, настроения и обстоятельств, но иногда девочка той или иной фразочкой настолько метко попадала в самую суть процесса, чувства, ситуации, что слегка пугала родителей. К примеру, сейчас «Пурумкаешь?» приблизительно означало: «Размышляешь? Озабочена? Растеряна?»