PLAY - [23]

-Я ни в коем случае не собираюсь влезать в оперативную работу, - заговорила Ольга, - моей задачей будет соотносить стратегические цели направления с общими целями и миссией холдинга.

Да черт с тобой, соотноси хоть до посинения. Ведь ясно же - сидишь ты тут, вся такая дорогая и красивая, а вот что ты сделала, чтобы сюда попасть - ежу понятно, и мне понятно, и тебе понятно, что мне понятно.

Ксения кинула взгляд на Игоря. Он сидел, развалившись на стуле, довольный, словно кот. Видимо, боялся, что она будет спорить, а теперь - когда стало ясно, что не будет - расслабился. И зря.

-Хорошо, - сказала Ксения, похрустывая зубочисткой, - только один важный момент: я хочу, чтобы в должностной Ольги Яковлевны было четко указано, что голос ее - максимум совещательный, и что в отдельные сферы нашей деятельности допуска она иметь не будет.

Это было словно удар, и Ольга покраснела от этого удара. Ксения ухмыльнулась про себя, глядя, как краска разлилась по ее щекам и шее.

-Вполне разумно, - поспешил отреагировать Игорь, - но это уже формальности, мы решим их завтра на совете директоров, а пока предлагаю пообедать и познакомиться.

Обед длился два часа, и все это время Ксения почти не отрываясь смотрела на Будину. Пустышка. Красивая, но совершенно пустая. Строит из себя бизнес-леди, и не понимает даже, как смешно это выглядит. Замужем - вон на пальце кольцо, и кольцо недешевое. И, конечно же, стерва. Проблем с ней будет немного, но все они будут мелкими и противными, как и она сама.

Наконец, официант принес счет. Игорь поднялся первым.

-Было очень приятно провести с вами время, дамы, - сказал он, пожимая Ксении руку и кивая Будиной. - Надеюсь, мы сработаемся.

И ушел, оставив их вдвоем.

Несколько секунд они молчали, глядя друг другу в глаза. Ксения усмехалась про себя, сохраняя на лице вежливую улыбку, Ольга же выглядела растерянной и подавленной.

-Я хочу, чтобы вы понимали, - сказала она наконец, - я совершенно не собираюсь вам мешать.

-А вам этого никто и не позволит, - пожала плечами Ксения, - всего доброго.

И ушла, оставив окончательно побежденную Ольгу стоять у столика.

Остаток дня она провела, заканчивая дела по проекту и готовя их к сдаче преемнику. Что ни говори, а жалко были оставлять проект, в который было вложено так много сил и бессонных ночей. Но ничего не поделаешь - прав был Джон: решение принято, а раз так - и сожалеть тут нечего.

К шести часам Инга постучала в дверь и сообщила, что машина готова. В семь Ксения позвонила Асе и сказала, что задержится. А в восемь она уже ехала по Варшавскому шоссе, грызя зубочистку и нетерпеливо постукивая по рулю.

Каким он будет сегодня, ее единственный и любимый друг? Иронично-ласковым? Или злым? Или усталым? Будет ли ругать ее за ошибки, или хвалить за достижения? И смогут ли они вместе найти ответы на вопросы, которые так давно мучают и не дают покоя.

Стоило машине припарковаться у обшарпанной пятиэтажки, как позвонила Ира.

-Ковальская! - Без предисловий начала она. - Можешь меня поздравить - меня выгнали с работы.

-Поздравляю, - послушно откликнулась Ксения, выбираясь из машины.

-Скажи, а в вашей богадельне не найдется для меня местечка? А то - сама знаешь - ремонт только начался, и жить еще на что-то надо.

Ксения подумала секунду. Велик был соблазн отказать - она никогда не брала на работу по принципу дружбы. Однако, после сегодняшнего вертелась в голове одна мысль, которая требовала немедленного воплощения.

-Вполне возможно, - ответила она дующей в трубку Ире, - позвони мне завтра, я скажу точно.

Выслушала "люблю тебя, Ковальская" и повесила трубку.

Квартира находилась на последнем этаже и Ксения, чертыхаясь, преодолела весь путь пешком. Сморщившись от подъездного запаха, открыла дверь своим ключом и вошла. Свет нигде не горел. Не было ни раскрытого чемодана, ни - хотя бы - свистящего чайника. Зато в единственной комнате, на разложенном диване, мирно спал он. Любимый и единственный. Загорелый, небритый и голый.

Ксения скинула пиджак на стул, сняла туфли и тихонько улеглась рядом. Через мгновение она почувствовала, как сильная рука обнимает ее плечо и услышала тихое:

-Привет, детка.

И как будто разом отпустило ее все это ужасное напряжение последних месяцев, мышцы расслабились, а из глаз потекли слезы.

-Джоник, - прошептала она нежно, - Джоник...

Они лежали так долго - молча обнимаясь, прижимаясь друг к другу. Джон гладил ее по голове, и от прикосновений его большой сильной ладони с каждой минутой становилось все легче и легче на душе.

-Ну что, детка, - сказал он, когда Ксенины слезы закончились и дыхание стало ровным, - рассказывай.

И она рассказала: об Асе, о Кирилле, о работе. О том, как тяжело тащить на себе весь этот груз и о том, что совершенно непонятно, куда двигаться дальше. И о самом главном - о том, что все эти месяцы не давало покоя.

-Мое время выходит, Джон, - говорила она, прижимаясь спиной к его животу и глядя на покачивающуюся туда-сюда старую люстру, - никогда еще я не чувствовала его так остро. Осталось всего полгода. И я просто не знаю, что мне делать дальше.

-А ты говорила об этом с ней? - Спросил он.