Плавучий мост. Журнал поэзии. №3/2016 - [44]

когда творю их… Видимо, крепка

во мне закваска предка-мужика.)

6

Любви мы изучали бесконечность –

как выполнены ноги, груди, плечи…

Ещё мы постигали тайны платья –

ах, до чего полезные занятья! –

на «хор» сдавали сложные науки:

как скидывать щекочущие брюки,

как целовать, другого не умея,

и действовать, руками не владея…

7

(…Грызёт грильяж и в зеркальце глядится.

«Ты счастлива?» – «К чему теперь сердиться?

Всё миновало или миновалось, –

то самое, что в руки не давалось.

Я замужем, а ты, поди, в чинах?» –

«Нет, милая, всё там же – на бобах».)

8

Калачиком свернувшись по-кошачьи,

она дремала на тахте под пледом.

Светилась кожа, сладко пахло мёдом.

Горел торшер… Мне показалось, душно –

я фортку распахнул, и ветр бродячий

к нам в комнату пахнул листвой горячей.

9

Я помню цвет опавших листьев вяза.

Клён сбрасывает листья как одежду.

Берёзы обнажаются неспешно.

Листва с осины опадает сразу. –

В те времена я был вполне невежда.

Не знал, что «ильм» – иное имя вяза, –

погряз в науках, – страшная зараза!

10

Открой глаза! Давай нырнём скорее

в сырую темень тесных переулков

и сквериков редеющих, где гулок

собачий лай. Останемся одни

наедине слиствою. Нам огни

не помешают целовать друг друга

под вязами старинными в аллее,

что с каждым поцелуем молодеют.

11

0 имя «ильм», похожее на «эльф»!

Кудрявый вяз, мы связаны с тобою –

увы, мы были! – быстрою любовью,

когда валилась палая листва,

и опадали лишние слова,

которым не вместить ни нас с тобою,

ни времени, что названо судьбою,

ни песенке, что названа «ноэль»…

Меня не слышит белокурый «эльм».

1976-81

* * *

…Да, мы живём в мгновенном шатком мире. –

Как хрупки сочетанья и случайны!

Исчезнет человек, и всякий смысл,

И связь законов, как дымок, растают.

Тепло иссякнет, и бездушный холод

Вновь овладеет этим тёплым миром, –

И лад нарушится, и ясный взгляд померкнет,

И срок прейдёт, положенный на нём…

Положен…кем? Кто этот срок изведал?

И кто его измерит? Кто о нём

Хоть слово слышал, хоть намёк, хоть шорох?

Где те часы, что вместо стрелок смерть

По циферблату движут? Где песок,

Который всё покроет – город, лица,

И нас с тобой, хорошая моя?…

1968

Тургеневский век

Их драмы пахли миндалём, –

Нет, порохом бездымным, –

Где врытый в землю водоём

Затягивался тиной;

Беседка гнила, покосясь,

И досточка скрипела,

Когда, свидания страшась,

Спешила в платье белом

Сквозь светотени – на лужок –

Ах, он! Читает книжку…

По-русски стрижен он в кружок…

И белая манишка… –

И, разрывая связь, и слизь,

И порождая зависть,

Вы так над чувствами тряслись,

Что вечны оказались.

1983

* * *

Когда был мал, молил:

«Приди, явись

Лазоревая радостьузнаванья!»

Явилась вдруг…И удлинилось тело,

Отъялись руки, ноги в хвост свело,

Да голова осталась. Разрослась

Как куст терновый, и венцом оделась

Познанья высшего, сознания земного…

Немая радость и тоска немая,

А грусть лазорева. Лазурное познанье

Широким морем охлестнуло грудь.

Хочу вернуться – нет пути обратно.

Я сжёг мосты, когда приказ был: «Вейся,

Когда ты змием стал, когда узнал,

Что и добро, и зло – одно и то же,

А жизнь бытует вопреки обеим –

То стелется вьюнком, то повиликой,

То хлещет хмелем по кустам ольхи. –

Живёт – молчит. И ты – молчи и слушай

Бессмертное молчание души».

22.05.1968

Учительница музыки

Когда-то прелестна была и стройна;

Корсет не носила, не красила волос;

Косу заплетала, тугую как колос…

Потом громыхнула война.

Потом – революция, после – другая

Нахлынула, жутью до дрожи пугая, –

И вот вы сидите, сквозь слёзы играя

Прелюды Шопена, а плед, отдыхая,

Лежит на кушетке. Портреты глядят,

Как ваша душа улетает назад

К заросшему саду и милым привычкам…

Но поздно. Никто не придёт к перекличке.

1985

* * *

В начале марта воробьиный щебет

Волнений полн, а галок колыханье

В бесцветном небе холодно и жутко…

По вечерам, когда темнеет воздух,

Сгустясь от света, суеты, дыханья, –

Кружатся стаи чёрных птиц над миром

Бульварных лип трамвайного кольца.

Гляди, они кружатся над тобою!

Спеши, они дороги заметают!

Уж ночь над миром распростёрла крылья –

Пожрав луну, она крадётся к людям –

Красотка-ночь, гулящая подружка,

Среди шпалер обугленных кустов

При вспышках одинокой сигареты…

1970

* * *

Мы, кажется, вступаем в новый мир,

где свыше запланирован порядок

везде и всюду – в области нарядов,

в динамике дыханья и труда…

Везде видна прямолинейность мысли –

в уныньи разграниченных проспектов,

в извилинах гранитных и кирпичных

и долгом беге за беспечным счастьем

на скованных ногах…

1974

* * *

Безветренно. Незримый дождь

чуть шелестит в листве опавшей.

Заботы кажутся пустяшны,

когда шуршит незримый дождь.

Окно распахнуто во тьму,

где дышит влажной теплотою

земля, которой я достоин

по совести и по уму.

1977

* * *

Зачем любовь? На что она? Быть может,

затем, чтоб этот мир преобразить?

Но он не так уж плох, коль могут жить

другие в нём. Прости. Но здешней ложью

не вымостить мостов… Они простёрлись

над Летой сонной, видимой едва.

Так что же у меня застыло в горле?

Слова твои: «Уйди!»…твои слова…

1968

* * *

Светлеет мгла асфальта,

Когда трава черна.

Выносит волны вальса

Из тёмного окна –

Мелодии старинной

Струящийся мотив –

Галантные картины

Под сенью пышных ив –

Как будто волны плещут –

То «Голубой Дунай»! –

Мерцающие плечи

Нежнее обнимай.

И счастье наше прочно!