Плавучий мост. Журнал поэзии. №3/2016 - [14]

Спад, и опять подъём.

Чтоб жили те, кто спят

необоримым сном.

Приёмный день

Жена поднимается в пять,

ещё за окном темно.

У нас так рано вставать

издавна заведено.

Я поднимаюсь в шесть,

тоже не поздний час.

Выпал снег? Так и есть.

Я зажигаю газ.

Вижу: полуодетая у окна

полуспит, и я полусплю,

а потом она

гладит юбку свою.

Не разминёшься вдруг –

тесно. Хоть мы года

вместе, но стесняемся друг

друга-то иногда.

Раньше мы голых тел

не стыдились с ней, –

видно, ангел слетел,

который скромней.

Ангел не любит спешить.

Нам этот день с женой

надо усыновить,

чтобы он стал родной.

Проблеск

Просыпаясь, рассвета кайму

вижу, юркая птица сверкает.

Разве можно не верить Тому,

Кто воистину так окрыляет?

Лида, это превыше всего,

я незыблемо счастлив,

узкий луч на стене,

утренняя прохлада,

вот он, белый налив на весу,

тельце мраморное с ведёрком

у реки, вот под мышкой несу

книгу «Кортик»,

вот проездом

переблеск в лесу паутинный,

перелесок болотно-тинный,

и лиловый, соседний

холодок, резкий воздух осенний –

вот хрустальный его кубометр,

вот он – с похолоданьем,

в освещенье комет,

вот он, необратимый,

в снег истаивающей лыжнёй

уходящий, родимый

путь, он к ночи слышней.

Сладок сон, только дай погасить

лампу, отдых блаженный,

хорошо было жить,

совершенно!

Собираясь в последнюю тьму,

говорю: «Принимай, я уложен».

Разве можно не верить Тому,

Кто воистину так безнадёжен?

Техника расставанья

1

Надо отладить технику расставанья,

тянущегося от живота до горла,

где глухонемая птица повествованья

машет крыльями голо.

И когда слетает внезапная птица эта

на кормушку сердца, минуя мозг твой, –

выставляй знак запрета,

отгоняя глухонемую в её край заморский.

2

Расставанье – окна любви и сетования.

Приглуши песню жалости об одиноком,

чтобы поезд дальнего следования

стал сплошной полосой без окон,

чтобы просто существовал как данность,

не обнаруживая смысла, не жаля.

Стой на полосе отчуждения, отчуждаясь,

пока не скрылись из виду его детали.

Пусть выгорают цвета дорогой палитры

и замолкают всё бережней и безбрежней

шатуны, рычаги, фонари, цилиндры,

дымовые трубы и золотниковые стержни.

3

Когда собирается вроде тучи

тяжёлая мысль, угрожая

припадком падучей,

и гиблого ждёт урожая,

когда шевеление её близко,

и тени выходят из ниши,

и ласточки низко

хлопочут, ныряя под крыши,

я строю привычную оборону

из кавалерии лёгких

залётных (лишь трону –

взовьются), от горя далёких,

я быстро по дому иду со спичкой,

и вот уже свечи пылают,

и страх мой привычка

лечебной пыльцой опыляет.

Юлия Белохвостова Всё ещё лето

Поэт, филолог. Член союза писателей Москвы. Родилась в Евпатории. Живет в Москве. Окончила МГУ им. Ломоносова, филологический факультет, специализация – древнерусская литература. Публиковалась в журналах «Плавучий мост», «Интерпоэзия», «Урал», «Кольцо А», «Аврора», «Крещатик» и др. Автор двух поэтических сборников: «Мне не идет весна» (2012 г., изд-во «Тровант», Троицк) и «Ближний круг» (2015 г., изд-во «Перо», г. Москва). Дипломант Международного Волошинского конкурса 2015 г. Призер конкурса им. Гумилева «Заблудившийся трамвай» 2016 г.

Третье августа

Который нынче август на дворе –

второй, четвертый, пятый?

По записям в своем календаре

определяю даты,

еще по дням рождения друзей,

по поводам нескромным,

мне слышатся в раскатистой грозе

всё трубы да валторны.

И прошлый август так же громыхал,

заканчивая лето,

расстреливал дождливый арсенал

над городом прогретым.

Когда еще по лужам босиком

повесничать, как дети,

и август разразился, словно гром,

и он сегодня третий.

Монетка из Керкинитиды

Очень жаль мне тех, которые

не бывали в Евпатории

В. Маяковский

1.

Остроносые лодки, морские бродячие псы,

отыскали по запаху берег Прекрасной Гавани,

добрались, наконец, до цели дальнего плаванья,

в золотой песок уткнули свои носы.

Меднотелые люди выносят из лодок тюки

пестрых тканей, вино и масло в сосудах глиняных,

а под вечер, товар заморский на деньги выменяв,

пересчитывают чеканные медяки,

пьют вино, разбавляя водой на добрую треть,

пьют за то, чтобы были смирными боги водные,

а по берегу ходит девочка, смотрит под ноги,

в золотом песке стараясь медь рассмотреть.

2.

К двум часам побережье становится тише воды,

полногрудые жрицы Асклепия в белых хитонах

по аллеям вдоль кипарисов вечнозелёных

удаляются в царство отдыха после еды.

На железных кроватях, поставленных в ряд под окном,

спят потомки охотников, воинов и виноделов.

Небо теплой волной из оконных выходит пределов,

разливается в белой комнате синим сном.

И во сне улыбается девочка, сжав в кулаке

свой сегодняшний клад, небольшую монетку из меди:

на одной стороне – на коне будто всадник там едет,

на другой стороне – только голову видно в венке.

Ночью

До утра прислушиваюсь к ночи,

напеваю вслед за ней мотив.

А она об окна когти точит,

листьями в ливневках шелестит.

До утра бессонницей болею

оттого, что где-то ты не спишь.

В липовую сонную аллею

облака стекают с мокрых крыш.

Здесь ли я тебе в объятья кану,

унимая радостную дрожь,

здесь ли доверительно, как тайну,

мне стихотворение прочтешь?

А пока в напеве одиноком

липы, перепуганные тьмой,

ветками царапают по окнам,

словно осень просится домой.

Время подорожника

А когда мои один за другим

окровавлены сыновья,

я уже не мать называюсь им,