Плавни - [32]
— Кто там?… — шепотом спросила она.
— Это я, Семенной…
— Андрей Григорьевич, вы?!
— Тише!.. К вам можно?
— Можно, можно, ах, боже мой! — она метнулась к двери, чтобы впустить Андрея.
— Не надо… Я — в окно.
Андрей схватился за подоконник и прыгнул в комнату. Затворив окно, повернулся к учительнице. Прижав руку к сердцу, она сказала взволнованно:
— Андрей Григорьевич, зачем вы возвратились в станицу? Вас ищут и если поймают, — вы погибли. Вам надо ехать в Ростов.
Андрей взял ее за руку.
— Успокойтесь, им не поймать меня… Я только что из Ейска, ничего еще не знаю, как и что в станице. Что тут произошло с Хмелем и Наталкой?
Зинаида Дмитриевна приложила палец к губам и показала глазами на свою кровать в углу за двумя книжными этажерками. Андрей увидел на кровати спящую Наталку…
— Наталка!
— Ваш ординарец привел ее.
— А Хмель?
— Должно быть, убит. Я видела, когда его вели по улице и били прикладами. Какой ужас!
Учительница закрыла лицо руками и заплакала. Андрей побледнел. «Опоздал! Да и что я мог бы сделать?! Эх, Семен, Семен!»
Андрей осторожно отвел руки Зинаиды Дмитриевны от ее лица.
— Не надо плакать… Расскажите мне все, что знаете.
— Сегодня утром они арестовали Хмеля и сожгли его дом. В станице поднялась перестрелка между вашим гарнизоном и казаками Сухенко. Ваши ушли из станицы. А кто не успел отступить, с того тут же, на улице, срывали оружие, одежду и рубили шашками. — Зинаида
Дмитриевна опять заплакала. — Вы должны бежать, Андрей Григорьевич! Они вас хотят убить.
— А вы откуда знаете?
— Приходил Сухенко и говорил, что вы и Хмель — бандиты, и весь гарнизон ваш — бандитский, и что вы уже приговорены к расстрелу.
— Быстро! — усмехнулся Андрей. — А вы, вы–то поверили?
— Сначала — да, а потом, когда ваш ординарец привел Наталку, и они рассказали мне о вас все, я поняла, что Сухенко — ужасный человек… Я очень боюсь, чтобы он не пришел ко мне.
— А Тимка еще зайдет сюда?
— Не знаю… он не говорил. Может быть, его тоже убили.
— Ну, его–то вряд ли убьют… — И тут же с горечью подумал: «Пропал теперь мой Ураган». — Ну, мне пора, Зинаида Дмитриевна. Попытаюсь пробиться в Ростов.
— Они вас поймают.
— Здесь, на квартире, они меня поймают наверняка, а на улице, — еще посмотрим. Сейчас ведь ночь темная…
— Как же вы проберетесь в Ростов?
— Постараюсь достать лошадь, доеду до Кущевки, а там — поездом.
Андрей простился с Зинаидой Дмитриевной, бесшумно перепрыгнул через окно и как бы растаял в ночной темноте.
Об отъезде председателя в Ейск Тимка узнал утром, придя в гарнизон.
Он пошел в конюшню и стал отвязывать Урагана.
— Зачем берешь коня?
Тимка обернулся, — за его спиной стоял дежурный по конюшне.
— На речку купать, дядя Миша.
— Иди к дежурному по гарнизону. Возьми разрешение.
— Какое разрешение?
— «Какое, какое»! Сказано — иди за разрешением, вот и все.
Тимка пошел к дежурному по гарнизону, но тот без Семена Хмеля наотрез отказался дать пропуск. Немного озадаченный, Тимка решил выкупать во дворе своего коня и Урагана. Заведя их потом в конюшню, он насыпал им золотистого ячменя и побежал домой.
Дома, вот уже с неделю, болел племянник, и Тимка все свое свободное время просиживал у его маленькой кроватки. Войдя в кухню, он увидел брата.
— Приехал?!
Брат дружески кивнул Тимке головой и принялся снова чистить сапоги.
— Как дела–то, доктор сегодня будет?
— Обещал к вечеру. Да Павлику уже лучше…
— Давно вернулся?
— Вчера только. Переночевал в лагере — и сюда…
У самого Врангеля был.
— Да ну?
— Вот тебе и ну.
— Видел его?
— Это барона–то, — брат с минуту помолчал, усердно махая щеткой, потом небрежно бросил через плечо:
— Завтракали вместе.
— Вре–е–е-ешь?!
— Не веришь, не надо…
С улицы донеслись винтовочные выстрелы. Тимка бросился к окну.
— Что это?!
— Чего перелякался? Это Сухенко разоружает гарнизон Хмеля.
— Восстание?
— Ну, пока нет. Сегодня Сухенко действует по приказу отдельского ревкома.
Тимка, не дослушав брата, сорвал со стены карабин и выскочил из кухни.
— Куда ты? Вернись! — Но Тимка уже бежал опрометью через двор к воротам. Он спешил к дому Семена Хмеля. Какое–то чутье подсказывало ему, что нельзя в такие минуты бросать Наталку одну.
Пробегая мимо ревкома, Тимка увидел, что группа гарнизонцев, засев в доме, отстреливается от казаков Сухенко, окруживших здание. Тимка свернул в переулок и побежал еще быстрее. Стрельба усиливалась с каждой минутой, выстрелы раздавались уже по всей станице. Вскоре с ними слились со стороны площади резкие пулеметные очереди.
Тимка не понимал, что делается вокруг него. Он помнил в этот миг лишь о Наталке и о том, что она одна в доме.
Но вот и знакомый забор из накрашенных досок. Тимка, задыхаясь от быстрого бега, остановился около ворот. Во дворе толкалось несколько казаков. Двое из них стучали прикладами в запертую дверь, остальные заглядывали в окна и бродили по саду.
— Вам здесь чего нужно? — Тимка старался говорить громко и уверенно.
Один из казаков подошел к Тимке и, с жадностью посмотрев на серебряные ножны его шашки, спросил:
— А тебе какое дело, щенок? Ты что — гарнизонец?
Тимка побледнел от злобы.
— Я тебе не щенок, а урядник и личный ординарец генерала Алгина, а за щенка — получи! — он размахнулся, ударил казака по уху и, не давая ему опомниться, крикнул:
В повести ПУТИ-ДОРОГИ Б.А.Крамаренко показывает, как в борьбе за советскую власть складывались и закалялись характеры людей, как сталкивались и боролись социальные силы, как в мучительных, порою, противоречиях рождалось правильное понимание действительности, как отдельные люди, идя разными жизненными тропами (Андрей Семенной, Владимир Кравченко и др.), выбирались на правильную дорогу.
Изустная история вьетнамской войны от тридцати трёх американских солдат, воевавших на ней.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.