Плавания вокруг света и по Северному Ледовитому океану - [283]
Разделение оседлых чукчей по местам их жительства на анадырских, мысовских, беломорских, обитающих между мысами Чукотским (Восточным) и Шелагским, и на чаунских, принимаемое доктором Кибером,[434] кажется мне естественным; но не так ясно для меня отличие имевших некогда оленей, но разными несчастными случаями их лишившихся, и никогда оленей не имевших. По словам этого путешественника, первые живут в юртах по берегу Ледовитого моря и говорят по-чукотски; последние занимают берег от Чукотского мыса до реки Анадырь, живут в землянках и говорят по-кадьякски. Мы нашли на всем пространстве от мыса Восточного до Анадыря один народ, живущий летом в юртах, а зимой в землянках и говорящий на кадьякском языке. Но противоречие это, быть может, только мнимое, если Кибер под названием мыса Чукотский разумеет Восточный, как некоторые из прежних географов. О народах, живущих к западу от последнего мыса, мы судить не можем.
Оленные чукчи – один народ с оленными коряками. Язык их, по словам наших переводчиков, совершенно тот же, с той только разницей, что у чукчей грубее выговор, говорят они громче и скорее. Язык этот не имеет ничего неприятного для слуха; гортанных звуков, как в языке лисьевских алеутов или колошей, нет вовсе, но много таких, как крл, тшл, чхл и пр.
В образе жизни коряков и чукчей встречается только то различие, что первые гораздо нечистоплотнее последних.
Оленных чукчей видели мы только в гостях у намоллов или у себя и потому ничего почти не можем добавить к сказанному о них прежними путешественниками. Но из того, что нам случалось видеть и слышать, кажется, что или они нравственно переменились, или путешественники описывали их слишком с невыгодной стороны. Нам они не казались теми беспокойными зверскими людьми, какими их изображали, о чем мы уже неоднократно имели случай упоминать.
Наружным видом оленные чукчи мало отличаются от сидячих, кроме роста, которым первые превосходят последних, чему много может способствовать образ жизни. Оседлые все почти ниже среднего роста, между оленными встречаются настоящие гиганты, и большая часть выше среднего роста. Оба племени имеют лица плоские с выдавшимися скулами, глаза небольшие, но и не стиснутые и почти всегда на прямой линии; брови высокие. В лицах обоих племен та разница, что между оленными больше овальных лиц, при которых скуловатость не так заметна, между оседлыми больше круглых лиц и иногда углы глаз поднятые. Портреты Постельса хорошо выражают их характер. На лицах оленных чукчей написана гордость и самонадеянность, приличные народу непокоренному и считающему себя выше своих соседей. Они все кажутся толстыми оттого, что сверх кухлянок надевают по две и по три камлейки. Между намоллами монгольские лица наиболее заметны у женщин и детей. Первые, все без исключения, плосколицы, с едва приметными носами. Молоденькие девушки довольно пригожи; калмыковатость их лица украшена полностью и свежестью румянца; но в наружности всех без исключения старух встречается все то, что может сделать ее отвратительной: морщины, отвислые губы, гноем наполненные глаза и пр.
К описанию их одежды, оружий, сделанных Куком, Биллингсом и Сарычевым, почти нечего прибавить.[435] Они остались существенно те же для обоих племен. Оленные чукчи частыми сношениями с русскими перенимают и моды их, и следует думать, что в Гижиге и на Колыме приготовляются нарочно наряды на российско-чукотскую стать; например, суконные халаты, колпаки шерстяные, камлеи из крашенины или китайки почти без исключения синего цвета, который кажется любимым у чукчей. Некоторые имели полукафтанья и брюки, а женщины – набойчатые платки на голове. Очень обыкновенен также род шапки, который ничему лучше нельзя уподобить, как фуражке без тульи или фуражечному околышу с козырьком. Эти шапки оплетаются мелким бисером и опушаются мехом очень красиво. Все эти наряды, конечно, зимой не носятся.
Обычная прическа женщин – две косы, сплетенные на висках и висящие вниз, – довольно красива, когда убор нов; но чукотские дамы не любят посвящать значительную часть каждого дня на свой туалет, и потому чаще видны вместо кос два куска войлока, отвисшие от всклокоченной головы. Мужчины стригут волосы в кружок на темени очень плотно, подобно католическим священникам,[436] оставляя вокруг венчик также недлинных волос, не слишком красиво, но способствует чистоте головы. Некоторые оставляют посредине чуб.
Лук и стрелы, ножи, стальные копья остались те же, что и в старину. Длинных ножей за спиной или за рукавами мы ни у кого не видели. Обыкновение так вооружаться родилось во времена беспрерывных их войн как между собой, так и с русскими, когда дружбу вести, а камень за пазухой держать было законом благоразумной осторожности, но обычай этот вывелся вместе с причиной, его родившей. Ружей они до сих пор не имеют и даже боятся их, оттого что на ярмарках запрещено им продавать огнестрельное оружие, и, следовательно, они не без причины до сих пор называют нас «огненными людьми», «мельгатанген».
