Плато - [58]
Гость как-то вдруг почувствовал себя лишним. Лишней, несомненно, была и Ивонна, сладко покряхтывающая в уголке дивана.
- Может быть, разбудить ее, Коган? Отвести ко мне в комнату, пусть там отдохнет?
Но Ивонна уже детским движением скидывала на пол покрывало и поправляла сначала задравшуюся юбку, потом растрепанные волосы. Румяна были почти незаметны на ее раскрасневшихся щеках. При виде разнаряженной Сюзанны она сжалась и на мгновение прикрыла глаза.
- Не бойтесь, - сказала та по-английски. - Мне уже все рассказали.
- Все-все? - зевнула Ивонна. - Ну и ладно. С чего мне тебя бояться. Ты что, жена этому старику? Любовница? Крутую бабу ты себе отхватил, швед. Смотри, как на тебя пялится. Влюблена. И богатая. Ну, я пошла. Счастливо оставаться. Подарком моим ты брезгуешь, Гость. Понятное дело. Если к вам такие ходят, куда уж нам.
Снова, как на пропыленном безлиственном бульваре Святого Себастьяна, она срывалась на базарный визг. Сюзанна молчала. Содержимое сумочки, аккуратной кучкой сложенное на столе, стремительно водворялось на место..
- Я пошла, - повторила Ивонна, вставая.
- Я тебя провожу, - сказал Гость, - можем у меня посидеть. Или завалимся куда-нибудь, хочешь?
Его не удерживали. За дверью он едва не споткнулся о два тяжелых чемодана - "наверное, очередные гостинцы для Когана, - подумал Гость, - искупление вины за изгнание из рая на западном склоне. Может, Хозяин не зря ревновал. Долг друга обязывает если не пресечь, то донести. Но как доносить, по какому трансатлантическому кабелю? И что пресекать, если у этой дурочки Сюзанны впервые за столько лет такой счастливый, такой живой взгляд?"
- Не уезжайте никуда, Коган, не дурите, - услышал он, выходя, поспешный шепот. - Вы же сами не хотите. Вы играете в это все, потому что у вас никого нет здесь, ничего нет, кроме маски старого клоуна. Заберите свои бумаги из консульства. Я...
В лестничной полутьме подымался Гость за плачущей навзрыд Ивонной.
- У людей любовь, - она остановилась, обернулась к нему, - люди живут. Люди счастливы. У этой твоей бабешки муж есть, тысяч двести в год, или триста, и еще этот симпатичный старый швед в подвале. У тебя есть вера, ты людям Библию раздаешь, и думаешь, что от этого мир перевернется. А у меня? Кроме места на углу да десятка тысяч на книжке, что у меня есть? Раз в кои-то веки хотела по-человечески, и тоже ничего, ничего, никому я не нужна, никому-никому, даже мать собственная мне не пишет. Меня никто не целовал уже два года.
- А на работе? - не удержался Гость.
- Дурак. Стану я за их вонючие полсотни еще и целоваться, - сказала Ивонна с презрением. - Некоторые предлагают - за лишнюю двадцатку. А я не могу, и все тут. Должно же у меня что-то остаться для себя, ты как думаешь? Ты бы поцеловал меня, адвентист. Здесь темно, на лестнице. Не стесняйся. Никто не увидит, и не услышит никто. Ты мне правда нравишься.
Будь Гость трезв, не разволнуйся он от нежданного прихода неузнаваемой Сюзанны, он одарил бы заблудшую душу отеческим поцелуем в лоб и приказал бы не дурить. Но он не был ни трезв, ни спокоен. Он больше не мог с брезгливым хладнокровием припоминать эпизоды из литературы и общественной жизни прошлого столетия. Поставив на ступеньку чемоданчик с подрывной литературой, он притянул к себе Ивонну. Она стояла выше его, и губы их оказались на одном уровне. Сквозь перегар и фальшивые гонконгские духи, сквозь застойный запах немытой лестницы, куда жильцы выставляли мешки с мусором, доносился забытый запах женских слез. Не умела целоваться Ивонна, и худое ее тельце с проступавшими ребрами оставалось скованным и жестким, как три месяца тому назад, когда Гость, прикрыв ее простыней, сидел в кресле дома свиданий, неловко оправдываясь в своем мужском бессилии. "Мне все равно, - сказала тогда Ивонна, - деньги заплатил, чего уж еще. Сиди, отдыхай, я тоже передохну, потом помогу тебе. Только не слишком долго. Мне скоро опять на работу. Самое хлебное время." Она улыбнулась, и перед тем, как склониться к бессильному паху клиента, деловито вынула изо рта розовый липкий шарик жевательной резинки.
- Пойми, - зашептала она, отстранившись, - я не из-за денег, и вообще не из-за чего, я просто так. Ты тоже живешь в пансионе этом кошмарном? Если ты бедный, откуда у тебя такой шикарный приятель, с которым вы были тогда на бульваре? У него тоже ничего не вышло, - она засмеялась, - . Мне подруга потом рассказывала. Умора! Он старается, а она ему и говорит...
- Заткнись.
- Но он все равно шикарный. Я его машину видела. Пятьдесят кусков, никак не меньше. А у тебя и машины нет?
- Нет.
- Конечно, ты же адвентист. Знаешь, вы даже в налоговой декларации есть. Дескать, если дал обет вечной нищеты, то тебе еще и скидка с налогов. Ничего себе. А у тебя начальство? Будут ругать, да? Все твои книжки на месте. Кому нужно столько шведских книжек? Твоих моряков наверняка и в Швеции этим добром пичкают. Да? У меня так голова кружится. Я правда ни с кем не целовалась сто лет. И ничего больше не хочу. Ничего. Я сегодня не работала, ты знаешь. Я три месяца не работала. А может, врач прав? Представляешь, у меня, и вдруг нервы. Я думала, это только у богатых. Жалко, что ты бедный. Слушай, давай пойдем куда-нибудь. Мне вдруг захотелось. Ты так здорово целуешься. Ой!. Кто там?
В книге известного популяризатора науки Петра Образцова и его однокурсника по химическому факультету МГУ, знаменитого поэта Бахыта Кенжеева повествуется о десятках самых обычных и самых необычных окружающих человека веществах – от золота до продуктов питания, от воды до ядов, от ферментов и лекарств до сланцевого газа. В конце концов сам человек – это смесь химических веществ, и уже хотя бы поэтому знание их свойств позволяет избежать множества бытовых неприятностей, о чем в книге весьма остроумно рассказывается.
Книгу «Послания» поэт составил сам, как бы предъявляя читателю творческий отчет к собственному 60-летию. Отчет вынужденно не полон – кроме стихов (даже в этот том вошло лишь избранное из многих книг), Бахыт Кенжеев написал несколько романов и множество эссе. Но портрет поэта, встающий со страниц «Посланий», вполне отчетлив: яркий талант, жизнелюб, оптимист, философ, гражданин мира. Кстати, Бахыт в переводе с казахского – счастливый.
Бахыт Кенжеев – известный поэт и оригинальный прозаик. Его сочинения – всегда сочетание классической ясности и необузданного эксперимента. Лауреат премии «Антибукер», «РУССКАЯ ПРЕМИЯ».«Обрезание пасынков» – роман-загадка. Детское, «предметное» восприятие старой Москвы, тепло дома; «булгаковская» мистификация конца 30-х годов глазами подростка и поэта; эмигрантская история нашего времени, семейная тайна и… совершенно неожиданный финал, соединяющий все три части.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Бахыт Кенжеев. Три стихотворения«Помнишь, как Пао лакомился семенами лотоса? / Вроде арахиса, только с горечью. Вроде прошлого, но без печали».Владимир Васильев. А как пели первые петухи…«На вечерней на заре выйду во поле, / Где растрепанная ветром скирда, / Как Сусанина в классической опере / Накладная, из пеньки, борода».
Всю жизнь Бахыт Кенжеев переходит в слова. Мудрец, юродивый, балагур переходит в мудрые, юродивые, изысканные стихи. Он не пишет о смерти, он живет ею. Большой поэт при рождении вместе с дыханием получает знание смерти и особый дар радоваться жизни. Поэтому его строчки так пропитаны счастьем.
Семья — это целый мир, о котором можно слагать мифы, легенды и предания. И вот в одной семье стали появляться на свет невиданные дети. Один за одним. И все — мальчики. Автор на протяжении 15 лет вел дневник наблюдений за этой ячейкой общества. Результатом стал самодлящийся эпос, в котором быль органично переплетается с выдумкой.
Действие романа классика нидерландской литературы В. Ф. Херманса (1921–1995) происходит в мае 1940 г., в первые дни после нападения гитлеровской Германии на Нидерланды. Главный герой – прокурор, его мать – знаменитая оперная певица, брат – художник. С нападением Германии их прежней богемной жизни приходит конец. На совести героя преступление: нечаянное убийство еврейской девочки, бежавшей из Германии и вынужденной скрываться. Благодаря детективной подоплеке книга отличается напряженностью действия, сочетающейся с философскими раздумьями автора.
Жизнь Полины была похожа на сказку: обожаемая работа, родители, любимый мужчина. Но однажды всё рухнуло… Доведенная до отчаяния Полина знакомится на крыше многоэтажки со странным парнем Петей. Он работает в супермаркете, а в свободное время ходит по крышам, уговаривая девушек не совершать страшный поступок. Петя говорит, что земная жизнь временна, и жить нужно так, словно тебе дали роль в театре. Полина восхищается его хладнокровием, но она даже не представляет, кем на самом деле является Петя.
«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.
О чем этот роман? Казалось бы, это двенадцать не связанных друг с другом рассказов. Или что-то их все же объединяет? Что нас всех объединяет? Нас, русских. Водка? Кровь? Любовь! Вот, что нас всех объединяет. Несмотря на все ужасы, которые происходили в прошлом и, несомненно, произойдут в будущем. И сквозь века и сквозь столетия, одна женщина, певица поет нам эту песню. Я чувствую любовь! Поет она. И значит, любовь есть. Ты чувствуешь любовь, читатель?
События, описанные в повестях «Новомир» и «Звезда моя, вечерница», происходят в сёлах Южного Урала (Оренбуржья) в конце перестройки и начале пресловутых «реформ». Главный персонаж повести «Новомир» — пенсионер, всю жизнь проработавший механизатором, доживающий свой век в полузаброшенной нынешней деревне, но сумевший, несмотря ни на что, сохранить в себе то человеческое, что напрочь утрачено так называемыми новыми русскими. Героиня повести «Звезда моя, вечерница» встречает наконец того единственного, кого не теряла надежды найти, — свою любовь, опору, соратника по жизни, и это во времена очередной русской смуты, обрушения всего, чем жили и на что так надеялись… Новая книга известного российского прозаика, лауреата премий имени И.А. Бунина, Александра Невского, Д.Н. Мамина-Сибиряка и многих других.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.