Плато - [52]
- Так и случая никакого не было,! - почти вскрикнул Гость. - Ты что, забыла?
- Ты был не то пьяный, не то под кокаином, - кивнула она, - повторял, что тебе надо выговориться, и молол что-то на своем языке.
- Ну так какие претензии?
- Ты про СПИД слышал? Он ведь от вашего брата идет, от голубых. Стоит поймать - и через год тебе полный каюк. А когда у тебя не получалось, я старалась. Штуки всякие делала. Если бы я знала, что ты голубой, я бы в жизни с тобой не легла. И делать бы ничего не стала. Скажи, только как на духу - у тебя его нет? СПИДа в смысле? Мы всегда, всегда работаем с резинками. Мало ли что. А у вас как?
- С какими резинками? Ты спятила?
- Так я и думала, - личико тощенькой осело, она прикрыла глаза. - Пидорас чертов. Даже про резинки не слыхал. Зачем ты лезешь к нашей сестре? Тебе мужиков мало? На кой черт ты вообще к нам приехал, в Аркадию? Катись в свою Швецию людей гробить. Скотина.
Возле них уже замедляли шаг прохожие. Новая вакханка вцепилась бедному Орфею в рукав, не давая даже поднять чемоданчика с горячего асфальта. А с Екатерининской заворачивал на бульвар Святого Себастьяна знакомый автобус с диковато озирающимися пришельцами из потустороннего мира. Не удавалось даже привычно отступить в полутьму таверны, чтобы не заметил шофер. Сейчас ее подружки действительно попортят мне физиономию. А ведь у нее и сутенер должен быть, гибкий, похожий на мертвеца бледный юноша с разноцветной татуировкой на исколотых шприцем предплечьях.
- Клиентуру отбивает, - визжала тощенькая, - заражает всех своей чумой.
Вырвался, и, волоча чемоданчик по земле, шагнул назад, к хриплой музыке и запаху застоявшегося сигаретного дыма. Наткнувшись на кого-то спиной, дернулся было в сторону - но правую руку уже скрутили так мастерски, не пошевельнуться. Он вскрикнул, будто заяц, которому после долгой погони вцепился в холку волк - выронил чемоданчик - и левый локоть, вместо того, чтобы вдарить под дых обидчику, также оказался заведенным за спину. Тощенькая мгновенно замолкла и застыла, дрожа.
- Подыми его портфель, Жан-Франсуа, - сказал невидимый обидчик.
- Бросьте дурить, - с облегчением выдохнул Гость по-английски, - больно.
Чья-то мосластая рука сграбастала чемоданчик, и арестованного повлекло назад, где на цветном телеэкране под потолком суетливо совокуплялись розовые девицы и волосатые молодые люди с такими же незначительными лицами, как у сидящих в зале над пенистым бочковым пивом в граненых кружках. Через пожарный выход его вывели на задний двор, прямо к полицейской машине.
- Приставал к прохожим, - отрапортовал сержант в участке, - задержан согласно приказу провести облаву.
За окном притормозила еще одна полицейская машина. Из нее вылезла тощенькая.
- Вы сорвали мне рабочий день, - сказал Гость лейтенанту.
В кабинете раздался дикий гогот.
- Документы, - сказал лейтенант.
- Я ни к кому не приставал, - пожал плечами Гость.
- Два дня тому назад вы приставали к туристам.
- У меня такая работа! - выкрикнул Гость. Шутка судьбы начинала становиться утомительной. Он закрыл глаза и услыхал сквозь регот полицейской братии тонкое, тонкое отдаленное комариное пение. Июньское солнце бесстрастно било в зарешеченное окно кабинета. В дверях, рядом еще с одним полицейским, стояла тощенькая, и если бы ей позволили говорить, наверняка сказала бы что-то вроде "Доигрался", или "так его". - Удалите из кабинета посторонних, лейтенант. - Он сердито нагнулся, сердито открыл чемоданчик с пачками книг.
Нет, лейтенант слыхом не слыхал об Аркадском Союзнике. Телефон начальства Гость дать отказался. На его счастье, в чемоданчике нашлось две книжки карманного формата, напечатанные мельчайшим петитом.
- Вот, - кинул их на стол лейтенанту Гость. - Библия. На славянском.
- Так бы сразу и сказали, - поморщился сержант. - Извините. Вам достаточно моего личного извинения? Жан-Франсуа! Ришар! Вы что у меня адвентистов обижаете? Вы что, в Отечестве?
Жан-Франсуа и Ришар за стеклянной перегородкой смущенно переглянулись. Рванулась и тощенькая к Гостю - с видимым облегчением, даже, пожалуй, раскаянием на размалеванном лице. Но он прошел мимо, не оглядываясь. Женщине с короткой стрижкой не напишешь об этом глупейшем происшествии, и коллегам не расскажешь - засмеют и задразнят, хотя с каждым, наверное, такое случалось, кому пришло в голову устраивать пост в таком нечистом месте. И что теперь прикажете делать, когда все моряки уже разбежались по магазинам, электроники и порнографическим кинотеатрам?
- Ну, извини, адвентист, - тощенькая, догнав Гостя на улице, снова взяла его за рукав. - И почему я на тебя подумала? Сроду не работали голубые в этом месте. И одет ты не так, и староват для такого ремесла. Затмение нашло, честное слово.
- Катись ты.
- У меня тоже никакого настроения работать. Когда забирают в участок, лучше не возвращаться. Повестку какую-то всучили. Суки лягавые.
- Ты где живешь? На Парковой? Ступай к своему дружку, он тебя утешит. Есть у тебя дружок?
Она покачала головой.
- У нас кооператив. Три девушки. Дружок у меня был раньше. Всю выручку отбирал, колотил. А полгода назад перекололся и умер. Я тогда тоже кололась, а после похорон почти перестала.
В книге известного популяризатора науки Петра Образцова и его однокурсника по химическому факультету МГУ, знаменитого поэта Бахыта Кенжеева повествуется о десятках самых обычных и самых необычных окружающих человека веществах – от золота до продуктов питания, от воды до ядов, от ферментов и лекарств до сланцевого газа. В конце концов сам человек – это смесь химических веществ, и уже хотя бы поэтому знание их свойств позволяет избежать множества бытовых неприятностей, о чем в книге весьма остроумно рассказывается.
Книгу «Послания» поэт составил сам, как бы предъявляя читателю творческий отчет к собственному 60-летию. Отчет вынужденно не полон – кроме стихов (даже в этот том вошло лишь избранное из многих книг), Бахыт Кенжеев написал несколько романов и множество эссе. Но портрет поэта, встающий со страниц «Посланий», вполне отчетлив: яркий талант, жизнелюб, оптимист, философ, гражданин мира. Кстати, Бахыт в переводе с казахского – счастливый.
Бахыт Кенжеев – известный поэт и оригинальный прозаик. Его сочинения – всегда сочетание классической ясности и необузданного эксперимента. Лауреат премии «Антибукер», «РУССКАЯ ПРЕМИЯ».«Обрезание пасынков» – роман-загадка. Детское, «предметное» восприятие старой Москвы, тепло дома; «булгаковская» мистификация конца 30-х годов глазами подростка и поэта; эмигрантская история нашего времени, семейная тайна и… совершенно неожиданный финал, соединяющий все три части.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Бахыт Кенжеев. Три стихотворения«Помнишь, как Пао лакомился семенами лотоса? / Вроде арахиса, только с горечью. Вроде прошлого, но без печали».Владимир Васильев. А как пели первые петухи…«На вечерней на заре выйду во поле, / Где растрепанная ветром скирда, / Как Сусанина в классической опере / Накладная, из пеньки, борода».
Всю жизнь Бахыт Кенжеев переходит в слова. Мудрец, юродивый, балагур переходит в мудрые, юродивые, изысканные стихи. Он не пишет о смерти, он живет ею. Большой поэт при рождении вместе с дыханием получает знание смерти и особый дар радоваться жизни. Поэтому его строчки так пропитаны счастьем.
Жизнь в театре и после него — в заметках, притчах и стихах. С юмором и без оного, с лирикой и почти физикой, но без всякого сожаления!
От автора… В русской литературе уже были «Записки юного врача» и «Записки врача». Это – «Записки поюзанного врача», сумевшего пережить стадии карьеры «Ничего не знаю, ничего не умею» и «Все знаю, все умею» и дожившего-таки до стадии «Что-то знаю, что-то умею и что?»…
У Славика из пригородного лесхоза появляется щенок-найдёныш. Подросток всей душой отдаётся воспитанию Жульки, не подозревая, что в её жилах течёт кровь древнейших боевых псов. Беда, в которую попадает Славик, показывает, что Жулька унаследовала лучшие гены предков: рискуя жизнью, собака беззаветно бросается на защиту друга. Но будет ли Славик с прежней любовью относиться к своей спасительнице, видя, что после страшного боя Жулька стала инвалидом?
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.