Платформа - [19]

Как же его звали? Она довольно хорошо помнила, чем он занимался. Когда продавцам возвращали бракованную технику по гарантии, он перекупал ее по цене запчастей и чинил. Потом перепродавал, под слоганом «Три моих обещания – высокое качество, низкая цена, никакой гарантии». Рейзер выпрямилась; его имя вертелось у нее на языке. Не «обещания». Это его имя начиналось с буквы «М». «Три обещания Мордла», или что-то в этом роде.

В ПравдивомРассказе Рейзер затронула только обратную логистику. Другую часть его бизнеса она утаила. Он к тому же занимался дефективной военной техникой, не просто чинил, а разбирал «железо» и налаживал пьютерию, а потом адаптировал ее и улучшал. В этом он был гением. В остальной жизни, благодаря такому вот детству, бездарен.

Но как же его звали? Рейзер упала на постель и закрыла глаза. Когда он думал, то играл с обломком металла, блестевшим на свету.

По крайней мере, у нее теперь было достаточно подробностей, чтобы отыскать этот ПравдивыйРассказ. Тот обязательно вызовет из глубин памяти Рейзер его настоящее имя.

Но не сегодня. Она наконец-то заснула – думая о Ларрене Гэмлиэле (Мардл? Мардли?), под неутихающее мигание новостного сигнала на мониторе и почему-то с Талленом на уме. Ей снился кусок сверкающего металла, который подбрасывали в воздух и ловили, и подбрасывали снова и снова.

Шесть. Алеф

КлючСоб 6: Итан Дрейм

«Ты сам не знаешь своего папу».

Захваченный порносферой, я и забыл об этой фразе, но позже вспомнил. Она была словно загадка. Пеллонхорку было известно, что у моего папы есть пьютерия, позволяющая выйти за пределы Балабол-канала – но откуда ему это было известно?

А еще он знал, как именно использовать приборчик Трейла, чтобы пробраться в папин офис. Неожиданно я понял, что Пеллонхорк уже был зарегистрирован в памяти замка; в список пришлось добавлять только меня. Он просто не хотел, чтобы я узнал, что у него есть доступ. И теперь, когда я об этом задумался, очень неправдоподобным казалось, что Трейл позволил Пеллонхорку стащить подобное устройство. Трейл был слишком осторожен.

К тому же Пеллонхорк знал, где в офисе найти пьютерию, способную установить связь с его папой. Это значило, что он не просто был в курсе того, где стоит тормозная железяка и что на самом деле она работает быстро. Он был и в курсе того, что она свяжет его с отцом.

Мне не нравилось, что Пеллонхорк больше меня знает о пьютерии моего папы, но гораздо сильнее мне не нравилось, что он больше меня знает о моем папе. И я решил это исправить.

По возгрешеньям все ходили в церковь. Даже Пеллонхорка туда водили. Это оказывало на него необычайное воздействие. То, что нам, геенцам, казалось обыденным, тревожило Пеллонхорка. В жизни он не боялся ничего (если забыть о том случае с Трейлом), но до сих пор не задумывался о смерти. А здесь, на Геенне, вдобавок к размышлениям о смерти, перед ним немедленно встала перспектива Мук, Вечных и Адских.

Итак, я знал, что он будет в церкви, впитывая со своей незаурядной сосредоточенностью знания о грядущих ужасах. В плетницу я притворился, что маюсь животом, и столько раз вызвал у себя рвоту, что в возгрешенье мне разрешили остаться дома, когда все остальные пойдут в церковь.

Я отправился в офис и проник внутрь. Прошел через главное помещение в комнату с медленным хламом и закрыл за собой дверь. Я попробовал взломать портал отца Пеллонхорка и обнаружил, что он заблокирован, чему совсем не удивился. Я взглянул на паттерн блокировки, а затем вошел в портал своего отца. Его коды я знал.

Там должен был найтись код, которого я раньше не видел. Пеллонхорк вошел в отцовский портал, а я знал пьютерию своего папы достаточно хорошо, чтобы понять, что Пеллонхорк это сделал не сам. У моего папы должен был быть тот же самый код. Чего я не знал – так это каким образом мой отец связан с отцом Пеллонхорка.

Я запомнил паттерн блокировки, несколько сотен цифр с кое-какими изящными ловушками и обманками – моей кратковременной памяти вполне хватало, чтобы удержать такой росток, и я уж точно не собирался его пересылать или распечатывать – и отправился в основную часть офиса, к быстрой пьютерии. Там был один пьютер, который отец никогда ни к чему не подключал. Простое хранилище. Туда все переписывалось на случай непредвиденных обстоятельств. Я набрал пароль, ввел паттерн блокировки и стал ждать.

ОШИБКА. НЕВЕРНАЯ КОМАНДА. ПОЖАЛУЙСТА, ВВЕДИТЕ ЗАНОВО.

Я ждал.

Сообщение повторилось, пульсируя красным и лиловым. Я ждал. Извещение об ошибке снова мигнуло и исчезло. Я все еще ждал.

Мелькнула короткая последовательность цифр, без комментария или каких-то инструкций. Она исчезла почти мгновенно, но я был уверен, что запомнил ее. Десять цифр.

Я закрыл глаза и увидел пальцы Пеллонхорка, пляшущие по клавиатуре – одиннадцать движений. Он прятал кончики пальцев, но я сосчитал удары.

Я обнулил монитор, вернулся в заднюю комнату и набрал код, все его десять цифр. Долго смотрел на серый экран, прежде чем нажать одиннадцатую клавишу, зная, что у меня есть лишь один шанс. Не «ввод»; это точно ловушка. И не какая-то из вспомогательных клавиш, не знак препинания, не цифра и не стрелка.