Платан - [4]

— Не получается, сам видишь, словно заговоренная она. Еду травили, так она в этот день только воду пила, а потом дегустатора наняла. В воду для умывания яду подсыпали, так она именно с этого дня решила только из ручья умываться! Под седло коню колючек подкладывали, чтобы понес он ее, да убил бы, сбросив, так она сама решила упряжь проверить и вычесала все репейники. Да что говорить, сам знаешь, что только мы не придумывали, ничего не сработало, поэтому одна дорога — жениться! Я бы сам, но смуту боюсь вызвать, да и стар уже наследников делать…

— А если убить ее, да свалить на кого, мол, снасильничать хотел?

— Вот ты сам и упустил такую возможность, когда она сбежала, а ты с дровосеком ее нашел.

— Да больно здоров этот дровосек был, он нас топором своим нашинковал бы вместе с конями…

— Вот и я говорю, одна дорога — жениться, да случай поджидать, может что подвернется. А теперь спать иди, твой дружок заждался уже.

При этих словах Платан уловил шевеление около себя, да кто-то наступил на шапку шутовскую и бубенцы звякнули. Темная фигура опрометью бросилась вон, а Платан кинулся за ней, а ну как выдадут шута, что подслушивал опасные разговоры! Впереди бегущий был шустрый малый, резво петлял, перепрыгивал через кустарники, подныривал под деревья. Одетый в черный камзол и черную же шапку, он сливался с темнотой и в один из моментов Платан потерял его.

Кружась вокруг большого дерева, высматривая следы, он не заметил юнца, сидящего на ветке и, когда собрался уходить, тот спрыгнул, сшиб Платана с ног, и взгромоздился на него сверху. Завязалась борьба, мальчишка был легкий, но цепкий и никак нельзя было его сбросить с себя, да и покалечить ненароком не хотелось. Тут решил Платан затихнуть, ведь всего лишь поговорить хотел, узнать, что юнцу ведомо, а что нет.

Выглянувшая луна осветила их фигуры, и юнец сделал то, чего наш дровосек никак не ожидал. Он поцеловал его! В губы, страстно, со стоном! И тут же вскинулся и убежал. А удивленный Платан остался лежать на траве. Потом вытер губы рукавом, поднялся, сплюнул и пошел искать своего осла. И совсем забыл о своих брошенных шапке и башмаках, да потерянной где-то бандуре. Одна мысль сидела у него в голове — а поцелуй-то понравился! И что с ним не так? Видимо догнал он дружка Олова, поджидающего своего любовника, а тот не промах, нашел, чем ответить. Тьфу!

Тра-ра-рам Шестой

Платан нашел старого осла там же, где оставил, около клумбы с розами. Мертвого. На морде его было написано блаженное выражение, потому как вкусил он в последний раз не травы какой, а самых что ни на есть королевских роз.

Поэтому пришлось дровосеку добираться домой пешком, но чтобы срезать круговую дорогу, побежал он через лес, зная место своей работы, как пять пальцев. Потому и оказался дома раньше своих пьяных родственников и успел переодеться, да выйти навстречу, помогать слезть с коней. Дорогой тех совсем укачало, и падали они в крепкие руки дровосека, как переспевшие яблочки с ветки.

Уложив всех по кроватям, оказался Платан на своем чердаке, да уснуть не мог до утра, все теребил кружевную перчатку своими большими пальцами, вспоминал лицо грустной принцессы и думал, думал, думал, как ей помочь.

Лучше бы поспал. Потому, как утром явились королевские стражники с его шутовским башмаком, и заставили братьев мерить. Те, дурни, думали, что их на дворцовую службу возьмут, если башмак умного, показавшего себя полиглотом, шута впору придется, за него себя выдать хотели. И одели ведь, и одному из братьев почти как раз был, да тут стража его в кандалы и обрядила, да государственным преступником объявила. Пришлось дровосеку вниз спускаться, да во всем признаваться, а башмак его на ноге, как влитой сидел. На отца же родного крепко похож был статью и ростом огромным, а потому и нога одинаковая у них была — большого размера, какой редко кто имеет. По нему и искали преступника, что под окнами регента государственную тайну выведывал.

Бросили дровосека в подвал тюремный, где свет только из одного маленького окошка под потолком виден был. И держали его голодного да холодного на одной воде, хотели, изверги, чтобы умер поскорей. Понимал Платан, не будут его допрашивать и судить, регенту с сыном не нужно, чтобы тайна их страшная раскрылась.

Но помощь пришла, откуда Платан не ждал — стал навещать его любовник Оловский, что поцеловал тогда ночью. Просовывал тонкой рукой через решетку оконца хлеб да мясо. А потом говорил с дровосеком, правда, шепотом, чтобы стражники не слышали. Все бы хорошо, но одно юноша страстно твердил без устали, мол, люблю тебя безумно и на все ради тебя пойду, даже на смерть. Ну, вот как здесь быть? Тьфу!

Тра-ра-рам Седьмой

Через десять дней случилось худшее из ожидаемого — юнца застукали у окошка. Когда его схватили, он закричал, забился, но Платан ничем помочь не мог. Только видел, как удалялись упирающиеся ноги в черных сапогах, да упал на землю белый платок. Платан подтянулся на руках, ухватившись за решетку, зацепил его за край, да втянул в темницу. Развернул и ахнул — это был платок его маменьки, вон и монограмма ее в уголке. Так кто же ты, юнец, если этот платочек оставался у принцессы с той встречи в лесу?