Плата за страх - [54]

— Спасибо.

После этого я вышел, и снаружи, прислонясь к полицейскому автомобилю, стоял Халмер, улыбаясь мне сквозь душную пелену жары; погода в окружающем мире за время моего отсутствия ничуть не изменилась.

— Не может быть, чтобы ты всю ночь здесь торчал, — удивился я.

— Я позвонил вашей жене, — объяснил он. — Она сказала, что ее известили о том, что вас скоро выпустят. Так что я позвонил в участок, и мне сообщили, что вы еще здесь, и я приехал. Я ведь ваш шофер, помните?

Я покачал головой, чувствуя, как губы непривычным движением складываются в улыбку.

— Халмер, — проговорил я, — ты не просто шофер.

— Ну, мистер Тобин, — протянул он в ответ. — Вы опять как хиппи заговорили.

— Просто я очень долго общался не с теми людьми.

— Верно, — сказал он. — Машина вон там.

Мы забрались в «бьюик», и он направился через Манхэттен в восточном направлении. На первом же углу зажегся красный свет, и мы остановились. Внутри было как в духовке. Мимо, в центр, проехало такси с кондиционером. Водитель был в пиджаке и улыбался.

— И что теперь? — спросил Халмер.

— Ничего, — ответил я. — Все закончилось.

— Закончилось? Они нашли убийцу?

— Донлон застрелился, — ответил я. — Официально признано, что это — самоубийство.

— Да, а как же… А! Вы хотите сказать, что он…

— Они, возможно, не будут придавать дело огласке, — сказал я.

На его лице появилась кислая ухмылочка.

— Конечно не будут. Это же полицейские.

Я чуть было не завел речь в защиту полиции, но это было бы глупо, и я воздержался от комментариев.

— Позвони, пожалуйста, Сьюзен Томпсон, — попросил я, — и скажи, что убийце ее сестры улизнуть не удалось.

— Ясное дело. С Ральфом мне тоже поговорить?

— Ах, Ральф Пэдберри, я о нем забыл. Я думаю, лучше всего это сделать Эйбу Селкину.

Он, рассмеявшись, сказал:

— Вы мне нравитесь, мистер Тобин, вы никогда не теряете способности рассуждать здраво.

— Если бы я еще не терял способности оставаться сухим, — произнес я, вытирая лоб подолом рубашки и заправляя ее обратно в брюки.

Когда мы двигались, было еще ничего, но, когда ждали у светофора — просто ужасно. Когда мы притормозили, прежде чем нырнуть в тоннель, Халмер спросил:

— Что вы теперь собираетесь делать, мистер Тобин?

— Принять холодный душ, — ответил я, хотя знал, что он меня не об этом спрашивает.

К счастью, он тоже знал, что я знаю, и не повторил своего вопроса, так что пока мы не выехали из тоннеля в Куинс, то наше молчание перемежалось промежутками светской беседы.

Когда мы подъехали к дому, я сказал:

— Приятно было с тобой познакомиться, Халмер. Спасибо, что подбросил.

— Мне тоже было приятно, мистер Тобин, — ответил он. — Если мне теперь понадобится полицейский, я буду иметь дело только с вами.

— Прекрасно. До свиданья, Халмер.

— Пока, мистер Тобин.

В дверях меня встретила Кейт с чашкой чаю со льдом.

— Ты хорошо выспался? — спросила она.

— Великолепно, — ответил я.

Глава 27

Жара продолжалась еще две недели. Я в течение этого времени изредка принимался за работу, в основном рано утром или поздно вечером, но вообще-то погода для копания в земле была неподходящая, и большую часть времени я проводил внутри дома, в одной из комнат с кондиционером — гостиной или спальне — либо у телевизора, либо занимаясь чтением книг и набросками плана для стены.

Капитан Дрисколл позвонил мне через два дня после того, как мы распрощались в участке; решение оказалось таким, как я и предвидел, дело Донлона предпочли не предавать огласке. Правда была известна начальству, полицейским, занимающимся расследованием по делу, да тем, кто оказался в нем замешан.

Через день после звонка капитана Дрисколла я получил забавную открытку от Халмера Фасса с приглашением в любое время заглянуть в «Частицу Востока» на бесплатную чашечку кофе — «молоко, сахар, трупный яд — по желанию», — но на открытку я не ответил и в «Частицу Востока» не заглянул и больше ничего от ее владельцев не слышал.

Я знал, что Кейт захочет узнать, что случилось, хотя и не будет мучить меня расспросами. Постепенно, в ходе нескольких разговоров, я сообщил ей обо всем, чем занимался и что видел, пока меня не было дома. Ее все интересовало, и я осознал, как ей, должно быть, одиноко делить со мной мое уединение, и после этого я вообще какое-то время не мог с ней говорить. Но постепенно напряжение ослабло, и все встало на свои места.

Дома я сначала не находил себе покоя, но все равно никуда не пошел. Ничего, прошло.

В тот день, когда прекратилась жара, разразился ливень, дождь лил повсюду, как из ведра, небо было черно-серым, окружающий мир — черно-зеленым, адом — черно-желтым. Сверкала молния, гремел гром, дул порывистый ветер. Я шагал взад-вперед по дому, как лев в клетке, а Кейт почти весь день провела за кухонным столом с чашкой кофе в руке, глядя в окно.

На следующий день погода выдалась ясная, солнечная, прохладная. Земля была еще слишком сырая, поэтому я просто прошелся по заднему двору, поднял упавшие вешки, натянул между ними проволоку, очистил от грязи сложенные в кучу цементные блоки, проверил, не промокли ли накрытые брезентом материалы. Следующий день, вторник, был таким же ясным, земля просохла, можно было ее копать.