Планету открывали сообща - [84]

Свет арабской морской науки распространялся не только на запад, но и на восток. Особенно большое влияние оказала эта наука на морскую географию и картографию Турции в XV–XVI веках.

Знаменательно, что имена Ибн Маджида и аль-Махри стали известны в Западной Европе задолго до того, как удалось обнаружить оригиналы их произведений. Это результат более раннего знакомства с трудами турецкого адмирала и писателя Сиди Али рейса.

Находясь в Индии, он в 1554 году создал свой важнейший труд «Объемлющее по науке небесных сводов и морей». Это весьма полное по тому времени описание стран Индийского океана, известных арабам. Географический кругозор автора простирался, впрочем, и за пределы этого бассейна. На востоке ему была известна страна Джур (Корея или остров Тайвань), на западе— Америка. В основу труда Сиди Али рейса легли беседы с опытными арабскими или иранскими кормчими, с которыми он встречался в Персидском заливе, а также работы Ибн Маджида и аль-Махри.

Широкие географические и гидрометеорологические познания арабов и других народов Востока были использованы колонизаторами во вред этим народам. Разгром мореходства стран Индоокеанского бассейна помешал местным кормчим в свою очередь воспользоваться достижениями науки и техники Запада, хотя, как показывают замечания в последних лоциях Ахмада ибн Маджида, моряки Востока были преисполнены готовности учиться у «франков».

Тем не менее установление прямого морского сообщения между Западной Европой и Индией, а затем и странами Дальнего Востока имело и положительное значение. Маркс и Энгельс в «Манифесте Коммунистической партии» писали: «Открытие Америки и морского пути вокруг Африки создало для подымающейся буржуазии новое поле деятельности. Ост-индский и китайский рынки, колонизация Америки, обмен с колониями, увеличение количества средств обмена и товаров вообще дали неслыханный до тех пор толчок торговле, мореплаванию, промышленности и тем самым вызвали в распадавшемся феодальном обществе быстрое развитие революциононго элемента»[3].

Глава пятая В ГЛУБЬ ЕВРАЗИИ

Открытие Европы

В 1749 году на острове Корву, входящем в Азорский архипелаг, был обнаружен глиняный сосуд с монетами. Нумизматы уже тогда утверждали, что монеты эти — карфагенские. Исследователи нашего времени окончательно подтвердили этот факт и сумели датировать клад. Все монеты относятся к 330–320 годам до н. э. и свидетельствуют, вероятно, о посещении острова Корву карфагенскими мореплавателями.

Итак, Азорские острова — этот крайний форпост Европы в Атлантике — были открыты не в 1432 году, а более чем семнадцатью столетиями раньше.

Но сумели ли карфагенские мореходы вернуться на родину и рассказать о своем открытии?

В течение многих веков из уст в уста передавалось сказание о «блаженных» островах, затерянных в глубине Атлантики, вдали от мира. Оно, очевидно, как и все сказания и мифы, должно было иметь некую рациональную основу. Такой основой может служить действительно благодатный климат Азорских островов, поражавший даже жителей Средиземноморья. Но для того чтобы познакомиться с климатом архипелага, древние мореплаватели должны были не просто побывать там (шторм мог занести их и дальше), но вернуться на родину и рассказать о виденном и пережитом.

Европа, как и другие части света, имела своих первооткрывателей: представители народов-мореходов прокладывали пути в страны, населенные, так сказать, домоседами. Несмотря на разделявшую их вражду, освоение путей через Средиземное море — совместное достижение критян, греков с материка и иберов (древних насельников Пиренейского полуострова), а также финикиян и карфагенян.

Еще во II тысячелетии до н. э. на Кипре появились первые финикийские поселенцы. В середине того же тысячелетия возникли торговые связи между финикийскими городами и островом Критом — очагом высокой самобытной культуры. Отсюда финикийские мореплаватели ходили к берегам Балканского и Апеннинского полуостровов. Продвигаясь все дальше на запад, они открывали для себя и основывали колонии на островах Средиземноморья — Сицилии, Сардинии, Балеарских, Мальте.

Затем наступил черед Пиренейского полуострова. На месте многих городов современной Испании когда-то были финикийские поселения, например Малака (современная Малага), Гадес (Кадис).

Финикияне первыми проложили маршрут, пересекавший Средиземное море с востока на запад, от Тира и Сидона в Передней Азии до порта и государства Тартесс на юге Пиренейского полуострова.

Финикийские мореходы, как и карфагенские, отличались исключительной скрытностью. В стремлении утаить от конкурентов свои торговые пути они не останавливались ни перед чем: известен рассказ о том, что капитан карфагенского корабля сам посадил его на мель, лишь бы следовавшие за ним римляне не смогли установить, куда он направляется. Особенно ревниво берегли они тайну олова, которое добывали на территории современной Испании, а возможно, и на юге нынешней Англии: пока железо не вытеснило бронзу, олово ценилось чуть ли не на вес золота.

И все-таки нет ничего тайного, что не становилось бы в конце концов явным. Ни блокада Гибралтарского пролива, установленная карфагенянами уже в VI веке до н. э., ни страшные рассказы о «замерзшем море» и морских чудовищах, которыми потчевали конкурентов, не могли полностью преградить путь распространению географических знаний. Да и разгром Карфагена римскими завоевателями нельзя отождествлять с нашествием вандалов: хотя многие замечательные произведения пунической культуры погибли в огне, завоеватели немало восприняли у побежденных.