Планету открывали сообща - [83]

Экономические выгоды от установления такой связи, вероятно, показались соблазнительными шейху Малинди: он ведь не знал, что в лице португальских мореплавателей имеет дело с пиратами. Но что побудило Ахмада ибн Маджида привести чужеземцев в Индию?

До нас дошел своеобразный кодекс чести кормчего, составленный этим ученым и мореплавателем. Наряду с требованиями, касающимися квалификации, кодекс говорит о том, что му’аллим должен иметь возвышенный характер, быть честным, справедливым и великодушным.

Именно эти качества и проявил Ахмад ибн Маджид, согласившись участвовать в португальской экспедиции в Индию. Ибн Маджид обладал глубокими специальными познаниями, необычайно широким географическим кругозором. Согласившись показать португальцам морской путь в Индию, он руководствовался не только законами гостеприимства (а их тоже нельзя сбрасывать со счетов), но и стремлением перебросить мост через два океана, соединить пределы известного ему мира на Западе и на Востоке.

Этот вывод не расходится с таким важным португальским источником, как сообщение Барруша. Согласие Ибн Маджида провести португальские корабли в Индию Барруш объясняет двумя причинами. Он говорит о его стремлении «угодить королю Малинди», но в первую очередь называет «удовольствие разговаривать с нашими земляками». Ученый моряк Ибн Маджид, естественно, испытывал удовольствие от бесед с португальскими мореплавателями. Они ничему не могли научить кормчего в области навигационного искусства. Но корабли их и в особенности вооружение безусловно превосходили все, что ему доводилось видеть. Наконец, знакомство с ними еще больше раздвигало его географический горизонт.

Ибн Маджид знал о Западной Европе слишком мало, чтобы проникнуть в истинные намерения португальцев. Но его познаний было достаточно для того, чтобы правильно оценить великое значение экспедиции Васко да Гамы. Участие в таком предприятии, притом в роли учителя и наставника португальцев, и должно было стать для Ибн Маджида предметом профессиональной гордости.

Экспедиция Васко да Гамы — Ахмада ибн Маджида (есть все основания именовать ее так') явилась примером творческого содружества народов Запада и Востока. Колониальное порабощение подавляющего большинства человечества не дало развиться этому сотрудничеству и тем нанесло огромный урон развитию мировой культуры.

Ибн Маджид не мог, конечно, предвидеть, что своим искусством он открывает двери в бассейн Индийского океана не купцам, а разбойникам, что экспедиция, в которой он участвовал, явится прологом кровавых оргий колонизаторов, принесет неслыханные страдания всем народам прибрежных стран, приведет к разгрому их культуры.

В лоциях, составленных Ибн Маджидом после появления португальцев в Индийском океане, отражены страдания их автора, жестоко обманутого бессовестными пришельцами.

«О если бы я знал, что от них будет! Люди поражались их поведению», — говорится в одной из лоций. В этих словах, написанных в 1501 году после зверской бомбардировки Каликута португальской флотилией Кабрала, — вся трагедия Ибн Маджида, простодушного мудреца.

Используя географические познания народов Востока, колонизаторы захватывали одну позицию за другой и установили свое господство над всем бассейном Индийского океана.

После Васко да Гамы самая видная роль в этом деле принадлежит Аффонсу д’Албукерки, разрушителю Хормуза и подлинному основателю португальской колониальной империи в Индии. Хитростью и насилием Албукерки завладел рядом карт, составленных арабскими и индонезийскими кормчими, что безусловно облегчило португальскую экспансию. Так, при захвате Сокотры в его руки попал дорожник портов государства Хормуз, составленный кормчим по имени Омар.

В 1512 году Албукерки отправил королю Португалии копию большой карты, сделанной пилотом с Явы, которая включала мыс Доброй Надежды, португальские владения, Красное море, море Персии, Молуккские острова, морские пути китайцев и тайванцев с их линиями и прямыми дорогами, где проходят суда, и с внутренними частями страны. «Названия были там написаны яванскими буквами, — писал Албукерки, — и я нашел одного яванца, который умел читать и писать, чтобы объяснить мне ее».

К сожалению, карты арабских и иных индоокеанских кормчих не сохранились до нашего времени. Дошли только карты арабских «книжных географов», как их называл Ибн Маджид, то есть составителей.

Но сопоставление западных картографических работ начала XVI века даже с сохранившимися весьма несовершенными произведениями придворной арабской картографии показывает, сколь многим обязана европейская географическая наука народам Востока.

Наиболее характерные образцы заимствований представляют собой работы португальцев ди ла Коса и да Кастро, генуэзцев Кантино и ди Канерио, появившиеся в 1500–1502 годах, то есть вслед за возвращением экспедиции Васко да Гамы. Можно привести и многочисленные примеры заимствований португальцев из области морской топонимики.

Парусная навигация в Индийском океане невозможна без познания муссонов. Об этих ветрах и возможности их использования португальцы впервые узнали от Ибн Маджида. И самое слово «муссон», вошедшее во все европейские языки, происходит от арабского слова «мавсим», что означает «попутный ветер», то есть ветер, дующий в определенное время года.