Планета Йоргов - [46]

— Децемвират действовал бы иначе: так, как ты говоришь. Он бы сумел справиться с ситуацией.

— Если. Бы.

— Сейчас его и есть возможность восстановить.

— Каким образом?

— Подбить сопляков устроить расправу над мудрыми. Пусть даже убьют кого-то: даже лучше. Придется пойти на какие-то жертвы: не жалко.

— Спровоцировать, проще говоря?

— Говоря своими именами, да.

— И что дальше?

— Объявить, что в условиях начавшегося хаоса децемвират в обновленном составе вынужден снова временно возглавить Гардрар, чтобы спасти от надвигающейся катастрофы.

— Обновленный — это с моим участием?

— Совершенно верно.

— Под каким номером?

— Первым, естественно: в качестве Наимудрейшего. Весь децемвират так считает. Ты ведь не откажешься? Грой сказал, что у тебя было достаточно времени подумать.

— А что тут думать? Когда выбора уже нет: время и так упущено.

— Мы были уверены, что ты будешь с нами: возглавишь нас.

— Так ведь надо.

Децемвир был доволен: поручение Гроя выполнено. Неплохо было бы заручиться расположением Наимудрейшего. Он, хихикая угодливо, раскрыл ему тайну, известную немногим:

— Предатель Конбр не знал, к счастью, еще кое-что, за что мог бы предъявить нам обвинение.

— И что именно?

— На что употребляются ликвидированные недолюдхи.

— На что же?

— Ел ли ты, Наимудрейший, нежное желе из молодых сусов?

— Почему нет: вкусное же.

— А паштет, колбасу, сосиски из них же?

— Их тоже: почему нет?

— В них нет другого мяса, кроме…

— Мяса недолюдхов, ты хочешь сказать?

— Ну, конечно. Как ты сразу догадался?

— Правильно: зачем пропадать добру?

Часть V: Провокация

39

Ракетоплан летел к горам, в которых были их убежища.

— Устал? — спросил Конбр полулежащего в своем кресле Горгла.

— Ну, да. Всё ж время пришлось быть начеку: не ужалят ли в любой момент эти серпы. Но больше одного раза не посмели: боялись. А ты разве не устал? Такие речи произнёс.

— Ты тоже: горжусь. Будем показывать их записи учащимся. Кстати, ты сумел принять и записать всё, что транслировалось?

— Да: помех не было. А что?

— Хочу прослушать речь Погра: что-то беспокоит меня.

— Повтори-ка еще раз это, — сказал он, когда прослушали произнесенное Погром:

«Молодые не способны и ко многому другому. В первую очередь, к самодисциплине: кто справится с разрушительным их действиям, если они выйдут из-под контроля даже Конбра, надеющегося возглавить их? И что тогда? Не сдерживаемые никем, они нанесут всему — науке, производству, самому образованию — непоправимый ущерб».

Насторожился и Горгл:

— Не намёк ли на то, что они рассчитывают на это? Что тогда мы не будем едины, и с нами можно будет справиться? Ты об этом сейчас подумал, командир Конбр?

— Да. И не только. Это удобный повод для срыва голосования: наши требования для них неприемлемы — они их ни за что не примут.

— Это понятно. Значит…

— Значит, надо не откладывая разослать наши группы по всем учебным центрам. Путь следят непрерывно и предотвращают возможные попытки броситься мстить мудрым и педагогам.

— Прямо сейчас?

— Немедленно: это самое опасное. Радируй.

— Сигнал 21.

— Правильно: предотвращение актов мести, выполнение — сразу.

— Отправил. А мы что будем делать?

— А нам с тобой положен отдых: заработали. И нас там ждут: Сиглл и моя дочка.

— Валж тоже ждет тебя.

…Но их опередили.

В убежище их, и правда, ждали с нетерпением. Хотя и немногие: только те, кто не отправился патрулировать учебные центры — Сиглл, Валж, Маркд и дежурная охрана.

К счастью, рассказывать ничего не требовалось. Трансляцию суда все находившиеся в убежищах видели: установив в отдалении от них приемные антенны, от которых протянули кабели. Поэтому можно было пойти обоим отдыхать.

И Сиглл сразу увела Горгла в их комнату, Конбр последовал за Валж в свою.

Она обняла его сразу, как только дверь задвинулась. Прижалась и долго не отпускала.

— Пусти, — наконец сказал он. — Я уже есть захотел.

— Ой, прости: я об этом не подумала. Сейчас, — стала вызвать она робота с ужином.

Потом, пока он ел, молча сидела напротив и неотрывно на него смотрела. А он не торопился: устал неимоверно — медленно откусывал и не сразу проглатывал, наслаждаясь вкусом мяса молодого суса.

Только когда он насытился, она придвинулась к нему, снова обняла.

— Вы разве совсем не ели: даже после суда?

— Просто еще не лезло. А сейчас я и парльсинчик пососать не откажусь.

— Тебя, что, не удивляет, что я здесь, а не улетела вместе с остальными?

— Нет. А почему меня это должно удивлять? Впрочем, я уже плохо соображаю: прости. Ну, наверно, оставили в охране: да?

— Нет: другое совсем. Хочешь знать, почему?

— Еще бы!

— Потому что у меня менструация вовремя не началась. Не поняла, почему, но Валж, когда ей сказала, ощупала меня и потом сказала, что я беременна. Она, оказывается, столько знает, эта примитива Валж. Еще и сказала об этом, когда группы после вашей радиограммы собирались, чтобы улететь патрулировать. Представляешь: кричала, что мне надо теперь быть осторожной, а то ребенок может родиться плохой. Мы все не понимаем, а она понимает и без доктора: не одного уже родила. Что не пустит меня. Вот такая она, наша Валж!

— Наша?

— Конечно. Хорошая она, добрая. Сказала, что будет смотреть за мной, чтобы я, совсем ничего не зная, не делала, что нельзя. И что роды примет.