Планета шампуня - [81]

— Нет. Перешел на другой, для пробы. Хочется, чтобы запах был стильный, как от свежего номера «Вэнити фэр». И волосы у меня теперь не особенно тщательно причесаны и совсем не уложены — существуют, так сказать, в вольном режиме. Для меня это что-то новенькое. Пытаюсь изменить себя.

— В чем именно?

Я набираю в легкие побольше воздуха.

— Пытаюсь стать уязвимым. Признать, что мне кто-то нужен.

— А ты часом не пытаешься водить меня за нос, Тайлер?

— Анна-Луиза, сделанного не воротишь. Я совершил ошибку. Так разреши мне признать это. Уступи хоть чуть-чуть.

— Мне нужно время, Тайлер, и тебе придется с этим смириться. Ты обошелся со мной подло. Не знаю, Тайлер, что и думать о тебе. Знаю только, что я чувствую. Я разрываюсь. — Судя по тональности, Анна-Луиза собирается закруглять разговор. — Так и быть, ты принят на испытательный срок. И только. Насчет сходить пообедать пока не знаю. Там посмотрим.

— Через двенадцать дней я уезжаю в Сиэтл. Сразу после Рождества.

— Не дави на меня, Тайлер.

— Но мы еще поговорим?

— У тебя испытательный срок.

63

Мы с Марком в гостиной — обкусываем щипчиками для ногтей катышки на черных орлоновых покрышках, которыми затянуты шарообразные динамики выпущенной еще в семидесятые квадрифонической стереосистемы Джасмин. Сама Джасмин периодически выплывает из кухни, чтобы одарить нас счастливой улыбкой, — она ничего не говорит, просто радуется, что я снова дома; за три дня, прошедшие с того момента, как она приехала за мной на автовокзал, она ни словом не обмолвилась о моем отъезде, предпочитая сполна насладиться моим двухнедельным пребыванием дома и не омрачать его ни единым пятнышком тягостных воспоминаний из недавней семейной истории, ведь у нас всего две недели, а дальше меня ждет Сиэтл и работа в «Бектоле».

Когда наше с Марком задание почти выполнено, он раскладывает передо мной комикс собственного изготовления, выполненный им в качестве домашнего задания для урока английского языка.

— Называется «Животинки». История такая: все животные в мире в большом горе. Они вынуждены замаскироваться, потому что хотят вернуть себе тайное сокровище, которое давным-давно похитили у них люди. Они одеваются в костюмы людей и называют себя «животинками».

Марк показывает мне свои рисунки, а я все еще старательно обкусываю катышки. Животинки получились у него потешные: из-под мешковатых костюмов тут и там высовывается то хвостик, то крылышко; из обвислого, накладного, гуттаперчевого носа торчит клюв; съехавший набок парик открывает треугольничек уха; у красоток в бикини мохнатые лапки.

— Но дальше происходит вот что: пока животные, то есть животинки, ищут свое сокровище, они волей-неволей привыкают жить по-людски. И ничего с этим поделать не могут. Лисицы начинают работать на Уолл-Стрит. Собаки ошиваются в барах, пьют коктейли и смотрят спортивный канал. Жирафы, как самые невозмутимые, становятся пилотами самолетов. Овцы занимаются чем попало.

А людям ничего не остается, как тратить все свое время на то, чтобы справиться с ужасной неразберихой, которая получилась из-за того, что среди них поселилось сразу столько животинок. Пришлось срочно увеличивать число полицейских, создавать бесплатные столовые, переучивать социальных работников, без конца изобретать какие-то новые развлекательные экшн-программы, показывать по телевизору пробные, пилотные выпуски.

— И что же дальше?

— Люди наконец узнают о том, что среди них поселились животинки, и решают, что теперь им самим пора маскироваться, — надо же им разузнать, что замышляют животные. И тогда уже люди начинают маскироваться под животных.

— Ну и? — Щелк, щелк.

— История повторяется. Только не совсем. Люди в костюмах животных, вместо того чтобы самим стать как животные, становятся еще больше людьми. Они начинают организовывать настоящих животных в команды и политические партии. Начинают строить вокруг участков земли заборы, сажать растения, давать всем животным имена и налаживать разные программы по типу «двенадцать шагов»[37], чтобы помочь своим меньшим братьям вылезти из мрака на свет.

— И чем все кончается?

— В конце и люди и животные забывают, что же такое они все искали — и даже зачем они нарядились в костюмы. Но они все равно так и носят свои костюмы. И в самом конце остается только маленькое тайное общество из людей и животных, которые еще помнят о поисках сокровища, похищенного давным-давно.

— Ты запросто можешь писать продолжение, Марк.

— Спасибо.

Покончив с катышками, мы еще как следует обметаем динамики выпуска далеких семидесятых годов моей чудо-щеткой для волос и устанавливаем их во всех четырех углах гостиной поверх припрятанных там дедушкиных приспособлений для рекламы «Китти-крема»®. Я протираю ножки под динамиками влажной тряпкой, и теперь они выглядят как новые.

— Они теперь совсем неплохо смотрятся, а, Марк?

— Угу, — соглашается он, — только звучат они все равно как раньше. Телек лучше.

Намеченный на сегодня обед Анна-Луиза отменила. Дурной знак. До отъезда в Сиэтл остается всего неделя, а я еще ни разу даже не видел ее. На все мои звонки отвечает только автоответчик. Пока я раскладываю по коробкам и рассовываю по пакетам содержимое моей спальни, я спрашиваю себя, а что, если Анна-Луиза просто фильтрует звонки и нарочно не отвечает, когда слышит мой голос? Гадать можно сколько угодно. Но я на всякий случай подстраховываюсь. Вчера днем, когда, как я знал наверняка, она была на занятиях в колледже, я оставил у нее под дверью кулек конфет — такой, какие принято покупать на Хэллоуин. Кроме того, я прошмыгнул на задний двор, где осенью посадил луковицы крокусов, чтобы весной у нее под окнами расцвело ЛЮБИ МЕНЯ: ликвидировал слово «меня» и переделал «люби» на «люблю». Мне стало казаться, что первоначальный вариант может быть воспринят как проявление эгоизма с моей стороны. Осторожность не помешает.