Планета под замком - [67]

— Позволь, я познакомлю тебя с этими господами: первого зовут Ян, второго — Амос, третьего — Коменский.

— Что за шутки? Откуда ты взяла эти имена? А, вспомнил: это три комика из сериала «Три раза ха-ха-ха»!

— Добрый — день — господин — Ламач! — делая паузу после каждого слова, поздоровались обезьяны.

— Отлично, Иринка, я даже не ожидал, честно говоря. Особенно этот — как его — Коменский, хорош, бандит!

— Бан — дит, — удовлетворённо повторила обезьяна, ставшая параинтеллигентной.

— Правильно. А теперь внимательно слушай, иначе я брошу тебя на съедение вон тому, — и режиссёр показал на экран, на котором несчастный носорог упирался рогом в силовую стену безразличия. — О, кстати, это идея, надо записать, пока не забыл. Начнём со сцены боя между Коменским и Голубеньким, в разгар схватки прилетает Фукуда на своём «Викинге». Гениально, правда? Зрителям понравится. У меня не голова, а фабрика идей. Я, наверное, гений. — Ирка вздохнул и добавил: — Всё сам, помочь некому. А ведь в моём распоряжении ассистент. Куда он запропастился, этот мальчишка?

Пётр Манфред ещё не вернулся. В последний раз его видели при приземлении. Выражение лица у него было недовольное, в момент разбивки на пары он исчез.

— Этого и следовало ожидать, — подал голос Ярда, — как только началась работа, смылся и теперь сачкует. Обожаю подобных типов!

— Немедленно приведите его сюда! Сию минуту!

Похоже, Ирка Ламач всерьёз обозлился на своего ассистента. Режиссёр умел выходить из себя и метать громы. И сейчас он собирался заняться именно этим. Мы обшарили весь корабль, начиная с энергетического центра в носовом отсеке и кончая складом запчастей к двигателям аккумулированного времени в хвосте. Во время поисков нашлось множество полезных и бесполезных вещей, но бездельник Пётр Манфред обнаружен не был.

— Он где-нибудь снаружи, — сказала Алёна Ланхаммерова, порядком раздражённая, — пошёл прогуляться. Он ведь романтик. Пишет стихи. Сочиняет оду восходящему солнцу чужой планеты. Что ты с ним сделаешь, когда он изволит вернуться?

— На клочки разнесу. Домой отправлю. Нечего шляться. Или так: ты, Иринка, загримируешь его под четвёртого павиана. Обратно полетит вместе с Фукудой. На нашем «Хрюше» я его не потерплю, — повернувшись к нам с Ярдой, режиссёр пронзил нас взглядом бледно-голубых глаз и добавил: — Вы были правы, парни, и я прошу у вас прощения. Пётр Манфред — лентяй, каких свет не видел. Уклоняется от работы — значит, не наш человек. Чужой в Профкоманде.

Мы знали, что он говорит серьёзно, Ирка Ламач умел признавать собственные ошибки. С этой минуты Манфред не состоял в нашей группе. Ирка никогда не смилостивится над ним! Все молча разошлись по своим делам. К вечеру надо закончить подготовительные работы. Потом отдых. Завтра Фукуда преодолеет границу шести тысяч. Этот торжественный момент мы будем лицезреть на экранах мониторов. Вскоре после этого объявится «Викинг», и начнётся родео. Плохо, что не хватает одного человека в команде.

Вечер выдался сырой. Природа источала умиротворяющие ароматы. Даже носорог перестал реветь. Наверное, превратился в параинтеллигентного и понял, что рабочее время окончено и стараться сверхурочно нет смысла. Три обезьянки слонялись возле «Поросёнка» с таким видом, будто с самого начала были в нашей компании. Мы разожгли огонь, пели у костра и радовались, что избавились от Петра Манфреда, который добровольно прыгнул за борт. Вернёмся домой, помощник режиссёра к тому времени поправится, и будем колесить по Галактике, как прежде, чтобы людям было на что смотреть по вечерам у пластивизоров, в домашних тапочках и с бутылкой пива в руке. Приятно думать, что твоя работа нужна людям и что ты делаешь свою работу профессионально. Мы не считали себя гениями или героями космоса, каким возомнил Пётр Манфред, явно кем-то сожранный, если он по дурости не взял с собой на прогулку энергомёт. Мы не гении, мы — рядовые пластивидения. Обыкновенные трудяги Профкоманды.

Когда костёр погас, мы отправились спать. На фиолетовом небе не было видно звёзд, а эффектное освещение Ярды потрескивало в расщелинах скал. Голубой носорог снова заревел, и Ирина уверяла, что он рыдает. Наверное, так и было. Я бы тоже рыдал, если б меня перекрасили в голубой цвет. Мы договорились поискать Манфреда утром. Но всё получилось иначе. В четыре утра, когда солнце уже стояло на горизонте, нас разбудила Петра Плавецка, дежурившая в тот момент.

__ Манфред объявился! — доложила она, и её не по-женски низкий голос гулом отозвался в репродукторах, установленных на всём корабле. Держу пари, каждый думал, как я: ну и что?

Стоит ли вставать в такую рань из-за этого мерзавца? Глаза слипались, когда Петра снова заговорила:

— Идите же сюда кто-нибудь. Ирка, слышишь? Иди сюда.

Голос дрожал или дребезжали старые репродукторы? С нашей развалюхой ничего толком не поймёшь. Я влез в комбинезон, напялил тяжёлые ботинки на босу ногу и пулей вылетел из дверей. Наверное, Манфред напился, негодяй, и пристаёт к Петре. Ну, парень, держись теперь. Получишь в морду с самого утра. В коридоре бухали двери кают, по лестницам топали башмаки. Все собрались в командирском отсеке. На экране ничего не было видно. Я, видимо, опоздал. Побледневший Ламач орал на нас, чтобы мы не толпились и шли наружу. Я подумал, что ему нужны свидетели великой экзекуции, но потом увидел, что и он, и Петра очень взволнованы. Что-то случилось. Минуту спустя мы стояли у трапа корабля. Ян, Амос и Коменский дружно сказали: