Планета-мечта - [6]

По ночам зовет дорога.

Плачет посох одиноко.

Плачет посох одиноко

За сервантом в уголке.

Вот это оно самое. По ночам зовет дорога. Простое чувство и ужасное в то же время. И не хочешь, а все равно зовет. Не хочешь, а чудеса подхватывают тебя и кружат, не давая спуститься на землю. Пятилетний ребенок год блуждал по чужой планете — бывает ли так, было ли так хоть с кем-то еще. И ведь я хотела обратно, к маме, но чудеса уводили меня — все дальше. Это только в сказках чудо бывает к месту, в жизни оно обычное мешает, раздражает, уводит куда-то в сторону. Но из этой сети когда-то я не могла выпутаться, и мне кажется, что не сумею и сейчас, если те же охотники набросятся на меня, путая мою жизнь. Вот что пугает меня. Это чувство, дрязняще-знакомое, эта дрожь души, вспоминающей свои детские метания. Даль светла. И она уведет меня, заведет меня, запутает. Боже мой, ведь я вернулась сюда. Боже мой, ведь я сюда вернулась.

Долго я простояла так, опустив сумку на пол и слушая тишину миссии. Что же, здесь совсем никого нет? Я тряхнула головой, нетерпеливо поправила волосы, свесившиеся на глаза, и пошла в тот коридор, в который ушел Кун. В коридоре было темно и тихо. Шаги мои и здесь не были слышны, я уже действительно начинала чувствовать себя чертовым призраком. Куна я нашла в третьей комнате, в которую я заглянула, здесь было нечто вроде рабочего кабинета. Комната была небольшая и светлая, на окнах висели желтые занавески, и желтый солнечный свет заливал комнату, словно растительное масло. В комнате был стол с раскиданными бумагами, стулья и невысокий шкаф в углу, на стенах висели фрагменты фотографических карт, на одной было, по-моему, Поозерье, столько озер могло быть только там, что было на других, я не знаю. Трое мужчин стояли у стола, склонившись над ним. Все трое были исследователями, в серых форменных рубашках. Все оглянулись на меня. Я слабо улыбнулась и вошла в комнату.

После сбивчивых приветствий и представлений мне предложили стул. Я села и поставила сумку на пол возле ног. Кун внимательно выслушал мою сбивчивую просьбу.

— Я не претендую именно на «Весну», — закончила я неловко, — Просто я, кроме вас, пока никого не знаю.

— Нет, отчего же, я буду только рад, — спокойно сказал Кун, — У меня есть свободные каюты, подождите немного, я вас провожу.

Я покорно подождала. Ждать пришлось недолго, минут пять, потом мы распрощались с оставшимися в комнате и снова пошли на улицу. Кун не самый разговорчивый человек, всю дорогу он молчал. «Весна» оказалась веганским звездолетом, и вообще-то, мне здесь понравилось. На исследовательских звездолетах мне всегда нравится, наверное, потому что я сама на таком родилась. Ну, не совсем на таком, но помещения и на старых и на новых звездолетах одинаковые.

Каюта у меня совершенно обычная, большая, но однокомнатная, если ванную не считать за комнату. Стены здесь серые, слегка серебрящиеся, очень успокаивающий цвет. В каюте стоит широкая кровать без спинок, почти квадратная, застеленная серым покрывалом, небольшой письменный стол со всеми обычными принадлежностями: настольным компьютером, печатающим устройством, зерконием, — больше в каюте не было ничего, только встроенные шкафы. Сразу же как я пришла, я связалась с местным информаторием, заказала карты энергетических съемок из космоса и включила печатающее устройство. Пока я обживалась, распечатки уже были готовы. Я села на кровать, разложила вокруг себя карты и стала рассматривать их. Все отчеты я изучила еще в космосе, а до этого у меня еще руки не доходили.

Больше всего меня заинтересовала схема распределения альфа-ритмов в недели, предшествующие росту агрессивности. Вообще-то, альфа-ритмы обычно отображают сейсмическую активность, но на Алатороа еще во время пребывания здесь экспедиции моего отца заметили, что они соответствуют магической активности населения. При этом в магию как таковую никто из исследователей и тогда не очень-то верил, но очевидные факты исследователи отрицать не приучены.

Частота и повторяемость альфа-ритмов нарастали по всей планете в последние три дня перед атакой, а в Альвердене и Серых горах эта активность держалась в течение дух с половиной недель. В последний день в Серых горах была такая вспышка, словно была задействована вся мощь Жезла Тысячелетий. Ей-богу, сначала я подумала, что у меня что-то с распечаткой, потом посмотрела на экране, действительно, вспышка была, да еще какая, но активность отмечалась не одновременно с ростом агрессивности, а часа за три до этого. С чем это может быть связано, ума не приложу, но предчувствия у меня почему-то очень дурные. Точнее, уже не предчувствия….

Страшно вообще так возвращаться. Странно, ведь тех, кто умер, я и знала-то совсем недолго, даже Элизу, но мне все равно грустно. И Кэррон. Странно, мне ведь только сейчас пришло это в голову, до сих пор я об этом не думала, но ведь теперь я даже не увижу их. Я возвращалась не к друзьям, которые все же у меня здесь были, а к Алатороа, к планете; мне и в голову не приходило, что здесь есть те, кого я могу захотеть увидеть… и кого уже не смогу увидеть при всем желании. Я не питала к воронам особой любви, все-таки я была тогда не в том возрасте, чтобы полюбить высокомерный и загадочный народ, вот тороны — совсем другое дело. Сейчас я вот сижу и думаю, что даже если бы все было в порядке с Серыми горами, я вряд ли захотела бы увидеть Элизу, все равно это была бы уже не она, ведь столько лет прошло, а люди стареют. А вот Кэррона…. Откуда эта вспышка активности? Что-то он делал, мне как-то и голову не приходит, что это мог быть кто-то другой. Хотя с другой стороны…. Не знаю, не знаю, не знаю. Вообще, дурацкое это дело, эти дневники-отчеты, что мы в них плетем иногда, это ж даже подумать страшно. Потоки сознания. Смешно, ей-богу. Или на меня Алатороа так действует? Что-то я сама не своя.