План побега - [50]

Обедали они за бесконечно длинным столом. Альварес, старичок с прозрачной кожей - звали его Линч, и он преподавал в каком-то институте в Килмесе - и хозяйка: она-то и объяснила, что и ее дочь, и прибывшая с ними дама, и другие постояльцы, все молодые, не вернутся в гостиницу до заката.

- Стало быть, вы преподаете в Килмесе? - переспросил Альварес у Линча. - Алгебру и геометрию?

- А вы - в Свободном институте? - переспросил Линч у Альвареса. Историю?

Поговорили об учебных планах, о юном поколении и о том, каким бременем ложатся на душу преподавателя беспрерывные годы работы.

- Мне нравится преподавать, однако... - начал Альварес.

- Вам хотелось бы чего-нибудь другого. Мне тоже, - заключил Линч.

Такое согласие во взглядах поразило их.

Столовая была обширной залой, с металлической люстрой посередине потолка. С люстры свисали, оставшиеся, возможно, с Нового года, цветные гирлянды. Стол был задвинут в угол, чтобы оставить место для предполагаемых танцев. У стены выстроились бутылки; в открытую дверь виднелась кухня, столы, уставленные кастрюлями, у которых хлопотал крестьянин, одетый сейчас поваром. У противоположной стены высился рояль. Немочка подавала обед, в перерывах между блюдами усаживаясь за стойку; наконец внесла кувшин с водой, и хозяйка сказала:

- Мне сегодня белого вина, Хильда. А вам?

- Мне? - смешался Альварес, углубленный в себя. - Стакан воды и, чтобы составить компанию сеньоре, белого вина.

- А мне воды, только воды! - воскликнул старый Линч.

- Вода идет из горячих источников, - гордо возвестила хозяйка. Сернистая, немного резковата - надо привыкнуть к ней, но мне нравится.

- Однако вы-то ее не пьете, - подметил старик.

- У меня большие планы, - продолжала хозяйка. - Только бы удалось привлечь иностранный капитал - и мы построим здесь санаторный комплекс, наш Виши, наш Контресвиль, наш Котре.

- У сеньоры, - признал старик, - гостиничное дело давно в крови.

- Шибает прямо в нос, - заметил Альварес, отставляя стакан.

- Не сернистая она, а тухлая, - уточнил Линч между двумя глотками.

- Вы только послушайте его, - шутливо протянула хозяйка и гордо вскинула голову. А Альварес спросил:

- Сеньора, откуда это название?

- Какое название? - не поняла хозяйка.

- Название гостиницы.

- Английский буканьер - это некий Добсон, - разъяснила хозяйка, - в конце восемнадцатого века он приплыл на эти берега с сорокой по кличке Фантазия на плече. Потом влюбился в дочь касика...

- И прощай сорока, - закончил Линч. - Рассказ ваш похож на моральную аллегорию или на эмблему из старинного кодекса.

- Вы только послушайте его, - повторила хозяйка. - Вы, господа, приехали в великий день. После обеда можете пойти посмотреть бега. Истинно римское зрелище. Скачки на морском берегу. Попозже вечером - прогулка: живописная дорога приведет вас к новым скважинам, к фонтанам, настоящим гейзерам; может быть - почему бы и нет? - эта сольфатара, дымящаяся серная сопка, - будущий санаторий, достопримечательность для туристов. Вы увидите, как мои люди копают в трещинах, откуда исходит дым. Что мы там обнаружим? Подземный вулкан?

Альварес, робкий от природы, спросил:

- Если там, внизу, вулкан, благоразумно ли расширять трещины?

Ему даже не ответили. Альварес невольно подумал: всякий трус замкнут в своем одиночестве, как Робинзон на острове.

- Завтра - еще один великий день, - продолжала хозяйка. - Вернее, великий вечер. День рождения моей дочери Бланчеты: ей исполняется восемнадцать. Пир горой, радушный прием. Убедитесь сами: наш маленький курортный городок - рай до грехопадения. Все мы здесь, в Сан-Хорхе, - одна любящая семья, свободная от жуликов и проходимцев. Сколько раз повторять: нам не нужны здесь малолетние преступники, что бегут, как черт от ладана, от ножниц парикмахера! Вон отсюда, чучело огородное!

Встревоженные, смущенные таким внезапным переходом, оба постояльца оторвались от горячего риса с бараниной, сильно отдававшего серой. И тут же обернулись, потому что за спинами у них раздался мужской голос:

- Не кипятитесь, донья. Бланчета попросила, чтобы я взял ее с собой на пикник.

- Да что такое может просить у тебя Бланчета? Только появись рядом с моей дочерью, задушу собственными руками.

Взбесил хозяйку жуткого вида здоровенный парень, местами закутанный, местами слишком голый, где лохматый, а где безволосый, злокозненный, без сомнения, возможно, женоподобный; борода и волосы, одинаково длинные и густые, светлым ореолом обрамляли его круглое лицо. Из этой спутанной шерсти выглядывали маленькие глазки, то нагло прищуренные, то бегающие, то пристально-холодные. На нем была фуфайка, на нее наброшено полотенце, а из-под скудной набедренной повязки торчали ноги, гладкие и безволосые, словно у женщины, - но более всего бросались в глаза спутанные волосы и грязная одежда.

Привстав из-за стола, хозяйка осведомилась:

- Уйдешь ли ты сам, Терранова, или я выведу тебя за ухо?

Чудище удалилось, хозяйка опустилась на стул и закрыла лицо руками. К ней тотчас же подбежала заботливая служаночка со стаканом воды.

- Нет, Хильда, - отказалась хозяйка, успокоившись. - Сегодня я пью только белое вино.