Пламя над Волгой. Крестьянские восстания и выступления в Тверской губернии в конец 1917–1922 гг. - [57]

.

После возвращения из Петрограда (не ранее середины апреля 1920 года) Калявин скрывался в лесах Мартыновской волости, но даже здесь его не могли найти – землянка была хорошо замаскирована, на люке посажена ель. Главным образом он прятался в доме семьи Крыловых, где даже сделал тайный ход, благодаря которому однажды спасся от облавы.

В целом о его возвращении знали многие, он даже появлялся на вечеринках, ходил на исповедь в монастырь «Камень» в Весьегонском уезде. Жил за счет того, что просил в деревнях еду, обычно крестьяне давали ему хлеб и молоко, иногда яйца, денег с него не брали.

6 мая 1920 года на гулянье арестовали П. Кундышева, он был отправлен в Красный Холм. 17 июня 1920 года задержали П. Ступкина[352]. Оба они использовали в качестве укрытия, как и Калявин, помещения кирпичного завода неподалеку от села, изредка встречались там. Со Ступкиным Калявин даже обсуждал возможность пробраться к белогвардейцам. Но после ареста оба ближайших сподвижника Калявина заявляли, что стали врагами советской власти по его вине и что инициатором захвата исполкомов был только он.

С 9 мая было установлено наблюдение за домом Калявина, хотя он не появлялся там около двух лет, началась подготовка к новым повальным обыскам и арестам заложников[353].

17 мая у чекистов был реальный шанс задержать Калявина – на крыльцо клуба в Мартыново подбросили записку о том, что он скрывается у Крыловых в деревне Дулово. Ее написала сестра Любови Буриловой, которая решила выдать любовника властям. Но для задержания, которое пытались провести в час ночи, собралось всего пять человек. Несмотря на открытый огонь, Калявину удалось скрыться в лесу[354]. Сам он утверждал, что семь раз уходил от погони.

В доме обнаружили потайной ход и вещи Калявина, в том числе дневник, из-за чего были задержаны многие из тех, кто оказывал ему помощь. Интересно, что все Крыловы отрицали, что знали о пребывании Калявина в их доме, хотя на самом деле он даже встречался у них с женой и любовницей.

После этого события у него усиливается депрессия, появляются мысли о самоубийстве. К тому же из-за арестов и нахождения в волости агентов ЧК, повальных обысков по всем деревням многие крестьяне, даже знакомые, перестали давать ему продукты, советовали уезжать[355].

В начале июня начались массовые обыски и аресты – задержали одиннадцать человек, родственников и близких знакомых Калявина (все они были освобождены после того, как он сдался властям)[356]. Уже 1 июня он отправил заявление в Краснохолмскую следственную комиссию со словами о том, что раскаивается в содеянном, просит простить его, обязуется в дальнейшем поступать по указаниям власти и готов сдаться под честное слово о том, что ему будут сохранены жизнь и свобода[357].

В волость выехали судья Краснохолмского суда Талызин и член коллегии правозащитников Мартынов, за их подписями были расклеены объявления о том, что власть гарантирует Калявину жизнь и свободу в случае добровольной сдачи.

16 июня он явился в Мартыновский волисполком, причем сначала не хотел сдавать оружие, но потом согласился. После нескольких дней пребывания в Краснохолмском арестном доме губревтрибунал затребовал перевести его в Тверь[358].

Но 21 июня 1920 года, при выезде на место, где, по словам Калявина, хранилось оружие, он попытался бежать и был убит – в него попало четыре пули. Тело увезли в Красный Холм, где, вероятно, и захоронили. Понимая, что его не отпустят, он решил таким образом свести счеты с жизнью[359].

18 декабря 1920 года были осуждены к различным срокам заключения П. Ступкин, П. Кундышев, родственники и знакомые Калявина, помогавшие ему. Все они вышли на свободу в начале 20-х, даже П. Ступкин, осужденный к расстрелу с заменой на 10 лет заключения, был освобожден в 1923 году[360].

Идеологию, приверженцем которой был Калявин, можно охарактеризовать как примитивный книжный, отчасти христианский социализм. Насколько позволяют судить источники, первоначальные представления о социалистических идеях он получил из популярных подпольных брошюр и прессы еще в период первой русской революции, а затем постоянно подпитывался ими во время работы в столице. Активно читал газеты и после революции – в дневнике есть упоминания работ Ленина и Троцкого. Отсюда и представления об идеальной «справедливой» власти, о том, что она должна помогать бедным и вести ко всеобщему равенству.

Основными претензиями к местным советам было то, что они ничего не делают для населения (впервые такое заявление упоминается в источниках в июне 1918 года – выступление на волостном собрании), а также грабеж обеспеченных крестьян, якобы в пользу бедных, которые ничего не получают, а коммунисты присваивают реквизированное.

Калявин осуждает советскую власть за грабеж крестьян, но под влиянием жизненных обстоятельств решается на ограбление волисполкомов – нужно было «добыть денег». Таким образом, можно предполагать, что в его представлении лозунг «грабь награбленное» уживался с уверенностью в том, что власть так поступать не должна. Он неоднократно подчеркивал, что выступает не против власти, а против тирании, насилия, грабежей и произвола. Он считал себя идейным борцом: «Я борюсь идейно, и со смертью моей не умрет моя идея», заявлял, что готов пострадать за убеждения, в письмах любовнице писал о том, что славно, что она сидела в тюрьме за политику, позора в этом нет