Пламя над Тереком - [40]

А что ждет завтра эти ворота и их защитников? Это трудно угадать. Но бои будут еще жарче, чем за прошедший день. Это ясно.

Сейчас самое время повидать бронебойщиков и автоматчиков Павлова. Многие из них погибли за прошедшие сутки. А другие, живые, устали, обессилели. Пойду расскажу им про Моздокскую битву и о тех, кто сейчас в небе, — о девушках, отвечу на вопросы. Всех, конечно, волнует одно: почему до сих пор не открыт второй фронт на западе против Гитлера?.. Что ответить? Известно, что наши союзнички за морем-океаном хотят, чтобы мы, советские люди, истекали кровью, обессилели, а уж потом господа придут диктовать свои условия… Вот и весь секрет. А может быть, союзнички втайне сговариваются с фашистами и хотят, чтобы победил Гитлер? Ворон ворону глаз не выклюет! Консервы, ботиночки, которые они подбрасывают, конечно, нужны нам, а им это не в тягость, тем более что потом выкачают с нас за них золотом. Ну, допустим, нам и грузовые машины нужны. Но это же не дивизии и армии. Нечистая это игра!..

Ни в каких записках и дневниках не опишешь до конца этот единственный день битвы за Кавказ у Эльхотовских ворот, даже в роман его не уложишь. Если бы я мог сделать это, я озаглавил бы свое сочинение: «Один день войны в «Долине смерти».

Этот пасмурный день — 25 октября — начался с массированного налета почти двухсот самолетов — бомбардировщиков и истребителей. Станцию Дарг-Кох, где у нас в тылу стояли эшелоны с эвакуированными детьми и женщинами, немцы превратили за полчаса в груды развалин. Не знаю, сколько там погибло невинных людей. Горят пожелтевшие кукурузные поля. Пожары, кругом пожары, горят поля и люди, убиравшие свои хлеба…

Арджинараг — долина и примыкающие к ней горы и сопки — сегодня утром подверглась такой сильной бомбардировке и артиллерийско-минометному обстрелу, какого я еще не видел за всю войну. Взрывы фугасных бомб с корнем вырывали огромные приречные ивы и целые кусты ольхи; все это вместе с землей и камнями взлетало в небо. Огненная лавина лизала леса и сухие заросли.

Клейст решил, видимо, выжечь все живое на этой земле, чтобы прорвать нашу оборону, выйти к долине за Эльхотовскими воротами, занять Беслан и нанести удар городам Орджоникидзе и Грозному. И казалось, что живой души не останется на сопках горы Зеко и в долине Терека. Но счастье, что наши воины зарылись в землю. Помогают укрываться и густые леса, глубокие лощины и рвы на южных склонах горы Зеко: сюда пламя пожара не скоро дойдет, а снаряды и бомбы не всегда всесильны.

Танки, дыша огнем, группами по пять-шесть машин шли вдоль разбитого шоссе и железнодорожных рельсов между Тереком и обрывистой оконечностью горы Зеко, поднимались по склонам к невысоким сопкам, обугленным и изрытым бомбами и снарядами. Их было много, по подсчетам разведчиков — более двухсот. Между танками в дыму и пыли мелькала пехота. Все это напоминало стадо черных волов, перемешанное в горящем поле тысячеголовой отарой серых овец.

Прут и прут «ягуары», их сопровождает огневой вал немецкой артиллерии. Какие нужны силы, чтобы отбить этот свирепый натиск, особенно после того, как бомбы и снаряды, казалось, уже все перевернули вверх дном, подожгли леса и поля! Мало надежд теперь и на минные поля, на которых так часто и красиво подрывались вражеские машины; разрушены и другие виды оборонительных сооружений — противотанковые рвы, проволочные заграждения, дзоты, траншеи, окопы… Единственная радость, что каждый метр земли здесь заранее пристрелян нашими артиллеристами и гвардейскими минометчиками. Вот и железную дорогу исправляют. Значит, бронепоезда уцелели! Врагу не удалось погубить их. Это очень хорошо! В конце сентября — начале октября они в тяжелых сражениях здесь же, у Эльхотовских ворот, здорово помогли нашим полкам, и слава о них прогремела по всему фронту. Командует ими Кононенко — безудержной отваги и смелости офицер. И экипажи подобрались что надо — добровольцы-сибиряки, — воюют будь здоров. Бронепоезда, правда, не такие, как мы их себе представляем обычно. Наспех, грубовато отлитые брони вагонов и паровозов кажутся глыбами, вырванными из гранитной скалы…

Из-за южных скатов Зеко и еще откуда-то сбоку полетели огненные стрелы, сверкнули молниями. Белохвостые реактивные снаряды накрыли первую пятерку вражеских машин на шоссе. Другие залпы тоже легли в цель. Заговорила во всю мощь паша артиллерия, все се калибры вступили в общий хор. Наступающие танки, самоходки и пехота — все окуталось дымом разрывов. Из-за туч выскочили звезднокрылые штурмовики и, непонятно каким образом находя себе цель в этом адски-черном хаосе, били по танкам и батареям противника.

И откуда взялось у нас разом столько пушек, «катюш», «илов»! Радость охватывала душу!..

НП комбрига Павлова в эти часы размещался на высокой сопке. Я пришел сюда, чтобы видеть поле боя, не упустить подробности. Но это было невозможно: долины и склоны гор окутались густым дымом и пылью.

Вести счет вражеским потерям пока было тоже невозможно. Но по донесениям с передовой чувствовалось, что немцы слабеют и наступает момент, когда они повернут назад, на исходные позиции.