В углу чуть поодаль от камина, на охапке соломы, устроился на ночлег работник, местный дурачок по прозвищу Нелюд. Вообще-то обычно Нелюд ночевал на конюшне, но нынче там жил конь постояльца - огромный, черный, со страшными шипастыми копытами - и дурачок боялся на конюшню заходить. Потому спал здесь и ворочался с боку на бок, и вздрагивал беспокойно, не слыша сквозь сон привычных конюшенных звуков.
На втором этаже таверны, в тесной комнатке со скошенным потолком, не спали. Обнаженный мужчина, раскинувшийся на кровати среди сбитого, перекрученного белья, лежал, подперев голову кулаком. Сухое поджарое тело усыпали бисеринки пота; темные волосы сосульками липли ко лбу. На левом плече мужчины виднелась странная татуировка - раскинувшая крылья диковинная птица, ало-золотая, даже при слабом свете свечи переливающаяся яркими красками.
Сидящая в изножье женщина, тоже обнаженная, расчесывалась, склонив голову к плечу. Была она немолода, но миловидна и щедро одарена по-деревенски упругими формами. Настоящим богатством выглядели ее волосы, пшеничные, длинные, густые; женщина это, несомненно, понимала и нарочно красовалась, медленно проводя гребнем по всей длине роскошной гривы.
- Ты ведь уедешь, Барс. - Грустно сказала она, словно продолжая начатый ранее разговор. - Что тебе, молодому, благородному, делать в нашей глуши. Вот пересидишь здесь свои неприятности - или что там у тебя стряслось - и уедешь. Уедешь ведь, честно скажи?
- Уеду. - Согласился Барс.
- Вот видишь. Даже имени мне не назвал, прозвищем обошелся... Уедешь и забудешь, а я даже по имени тебя вспомнить не смогу...
- Кара, я ж тебе говорил уже. Нет у меня другого имени.
- Врешь. - Припечатала Кара и хлюпнула носом.
- Ну что ты, в самом деле. Сырость-то не разводи.
- Барс, миленький... А возьми меня с собой? - Кара отбросила гребень, склонилась к лежащему, заговорила жарко: - Я тебе век благодарна буду. Обузой не стану, ни в жизнь. Что за доля тут вдовья у меня? Всегда одна, за работой света не вижу. Все брошу, кем скажешь поеду с тобой. А хочешь - таверну продадим, хоть какие гроши, но дадут за нее. Тебе все отдам, только возьми.
- Да ты думай, что говоришь, женщина!
- Ну а что? - Оскорбилась Кара. - Никакой грош лишним не бывает.
- Не могу я.
- Не нужна я тебе, вот и не можешь. - Кара всхлипнула, всхлипнула громче, а потом и вовсе заревела в голос, невнятно причитая сквозь слезы что-то про неладную бабскую долю.
- Тихо! - Рявкнул Барс, моментально каменея.
- А что-о? Что я такого сказа-а-ла-а?
- Да тихо! - Заорал Барс, слитным движением вскакивая с кровати.
С долгим звоном из окошка вылетело запотевшее стекло, и внутрь комнаты хлынул ночной кошмар.
Позже, когда Кара пыталась восстановить в памяти происшедшее, ей вспоминались лишь отрывки, яркие куски, стремительно сменяющие друг друга. Вот Барс на ногах, в его руке - слегка изогнутый меч с совершенно черным лезвием, татуировка на плече ярко пульсирует. Под потолком загорается шар голубого света, нестерпимо резкого, слепящего глаза. Белесые щупальца лезут в окно, заполняют комнату шевелящимися пупырчатыми извивами, шелестят змеиным клубком.
Барс танцует с мечом; кажется, будто он находится одновременно в нескольких местах, и лезвие пляшет черной неуловимой струной, вспыхивает отблеском пламени то тут, то там, почти невидимое в движении.
Паутина тягучей слизи повисает в воздухе; там, где она касается стен или пола, дерево чернеет и съеживается. Вот по вздрагивающим, будто живые, мерзким нитям бежит веселый оранжевый огонек, и от них остается только смрадный запах.
С грохотом вылетает дверь, еще что-то лезет оттуда, что-то большое и жадно чавкающее заполняет проем. Барса нигде не видно. Вот Барс снова рядом, его кожа запятнана красным, а из двери уже ничего не лезет, только по косякам и стенам медленно оползают бесформенные сопливые шматки.
И самое страшное: в комнату вплывает огромный моргающий глаз, просто глаз, висящий в воздухе, без тела, и Барс по самую рукоять вгоняет меч в его зрачок.
И только тогда Кара опомнилась и дико, истошно завизжала.
***
Все закончилось очень быстро.
Еще двух тварей, похожих на зубастых жаб, если бы бывали жабы размером с добрую свинью, Барс прикончил в общем зале. К сожалению, прежде те успели добраться до Нелюда, и от дурачка остались лишь кровавые пятна и невнятные ошметки по стенам: даже похоронить будет нечего.
В конюшне двух мелких тварей, немного похожих на летучих мышей, стоптал копытами жеребец, и Барсу осталось лишь добить их магией. Еще одна дрянь с четырьмя когтистыми лапами спикировала с покатой крыши конюшни, но лишилась головы и смачно шлепнулась в глубокую, по щиколотку, грязь, покрывавшую двор. Барс остановился и прислушался.
Ночь тихо шелестела мелким моросящим дождем. Деревня спала. Нигде не мелькнул огонек; никто не орал, не бежал с факелами. В ближайшем к таверне дворе коротко и зло взлаяла собака, но скоро смолкла и она. Если кто-то в деревне и слышал какой-то шум, то явно счел его недостаточным поводом, чтобы покинуть теплую постель. Нечисти поблизости больше не было, но на северо-западе, примерно в полумиле, отчетливо ощущался крупный очаг напряженности. Вот-вот вылупится что-то действительно неприятное. Барс хмыкнул и пошел одеваться.
