Пламя и ветер - [162]
— Требовать жертвы от любимого существа? — Сойка покачал головой. — О чем вы говорите, маэстро? Требовать жертвы! Любовь не останавливается перед жертвами, великая любовь, великая страсть рвется к цели, хотя бы в огонь, не задаваясь вопросом, сгорит она или не сгорит. Только мелкие души осторожно осведомляются, что будет через год, через десять лет. Мещане! Великий талант не спрашивает, потерпит он крах или победит, он творит по-своему, наперекор всему. У Тыла были великие страсти в искусстве и в жизни. Говорят, что среда заедает таланты. Это не совсем верно — великие, пламенные таланты ей не поддаются. Тыл не поддался. А женщины? Разве человек страстной натуры задается вопросом, потерпит ли он катастрофу в любви и браке? Да, женщины вдохновляют мужчину, но нередко они портят и даже губят его. Как алкоголь! А мужчины облагораживают женщин или губят их. Сложное это дело. Люди не колосья, которые все похожи один на другой... Большинство супругов живет по-хорошему, кротко, мирно, сживаются, любят друг друга и, если грянет беда, готовы и жизнь отдать один за другого, хотя никогда не декларируют этого. Любовь благотворна, она для них хлеб насущный, они не говорят о ней, но знают об этом. Любовь облегчает иной раз очень трудную жизнь, прозябание, нужду. Например, когда жена и муж — актеры...
— А на улице метель! — воскликнула Гавлинова, выглянув в окно.
Все поглядели в окно. Ветер раскачивал деревья в саду, вдруг бешено взметнулся снег, покрывая деревья, которые, казалось, отступили и исчезли.
— Чертова погода! Если она не изменится, мы застрянем где-нибудь в пути, — сказал Сойка и снова выругался. — Представляете себе: в такую погоду мыкаться по здешним городишкам. Замерзшие улицы, холодные сельские трактиры — вот наш удел. В такую же собачью погоду, я думаю, простудился Тыл, и это его погубило. Теща нашего антрепренера еще помнит этого патриарха чешского театра. — Он помолчал, отпил чаю с ромом и продолжал, глядя в окно, на снежную бурю: — Ну и жизнь тогда была у нашего брата! К актеру, к чешскому актеру относились все равно как к бродячему точильщику. А сейчас? Мало что изменилось с тех пор. Правда, нас не выгоняют, как Тыла, из так называемых залов для господ в трактирах, вот и вся разница.
Он продолжал смотреть в окно, его морщинистое лицо было неподвижно, серые глаза смотрели устало.
— Несем в народ искусство, культуру... Ха-ха! — холодно усмехнулся он. — Иной раз мне кажется, что мы лишь носильщики своего багажа, а не носители искусства и просвещения. О, наша дорогая отчизна, обильная молоком и медом, почему ты для нас лишь мачеха?
Руки его лежали на диване как мертвые. Вдруг он взмахнул ими, словно вскинув крылья.
— Нет, нет, только не падать духом! Надо гнать от себя тоску-печаль, не прикидываться нищим! Нищему чужды высокие помыслы, которые уносят вдаль на орлиных крыльях! Нет, нет, жизнь актера не такова, как я сказал. Что бы там ни было, мы, актеры, свободные люди, и нет ничего выше свободы!
Он встал и, глядя в окно, начал с нарастающим подъемом читать монолог Сирано:
Сойка перевел дыхание и, все еще стоя посреди комнаты и глядя на снежную бурю, снова заговорил:
— Врхлицкий, друзья мои, — вот это был переводчик! Голову даю на отсечение, что этот перевод лучше оригинала! Врхлицкий — поэт, равного которому не было на свете! А какой он был человек! Я его знал, конечно! Когда я пытался поступить в Национальный театр, то, помню, нарочно ходил по набережной, думал: вот встречу Врхлицкого, низко поклонюсь ему в знак уважения, признательности и любви. Он был король, да, король поэзии. Послушайте, господа, сколько чувства в его «Эклогах»:
Сойка умолк, потом снова заговорил:
— Это стихотворение Врхлицкого изумительно читала Ада. Актриса Ада. Изумительно! — произнес он вдруг смягчившимся голосом, усаживаясь на диван.
— Не пора ли нам уже идти, коллега? — спросила после паузы Милада. Но старый актер не слышал вопроса.
1758 год, в разгаре Семилетняя война. Россия выдвинула свои войска против прусского короля Фридриха II.Трагические обстоятельства вынуждают Артемия, приемного сына князя Проскурова, поступить на военную службу в пехотный полк. Солдаты считают молодого сержанта отчаянным храбрецом и вовсе не подозревают, что сыном князя движет одна мечта – погибнуть на поле брани.Таинственный граф Сен-Жермен, легко курсирующий от двора ко двору по всей Европе и входящий в круг близких людей принцессы Ангальт-Цербстской, берет Артемия под свое покровительство.
Огромное войско под предводительством великого князя Литовского вторгается в Московскую землю. «Мор, глад, чума, война!» – гудит набат. Волею судеб воины и родичи, Пересвет и Ослябя оказываются во враждующих армиях.Дмитрий Донской и Сергий Радонежский, хитроумный Ольгерд и темник Мамай – герои романа, описывающего яркий по накалу страстей и напряженности духовной жизни период русской истории.
Софья Макарова (1834–1887) — русская писательница и педагог, автор нескольких исторических повестей и около тридцати сборников рассказов для детей. Ее роман «Грозная туча» (1886) последний раз был издан в Санкт-Петербурге в 1912 году (7-е издание) к 100-летию Бородинской битвы.Роман посвящен судьбоносным событиям и тяжелым испытаниям, выпавшим на долю России в 1812 году, когда грозной тучей нависла над Отечеством армия Наполеона. Оригинально задуманная и изящно воплощенная автором в образы система героев позволяет читателю взглянуть на ту далекую войну с двух сторон — французской и русской.
«Пусть ведает Русь правду мою и грех мой… Пусть осудит – и пусть простит! Отныне, собрав все силы, до последнего издыхания буду крепко и грозно держать я царство в своей руке!» Так поклялся государь Московский Иван Васильевич в «год 7071-й от Сотворения мира».В романе Валерия Полуйко с большой достоверностью и силой отображены важные события русской истории рубежа 1562/63 года – участие в Ливонской войне, борьба за выход к Балтийскому морю и превращение Великого княжества Московского в мощную европейскую державу.
После романа «Кочубей» Аркадий Первенцев под влиянием творческого опыта Михаила Шолохова обратился к масштабным событиям Гражданской войны на Кубани. В предвоенные годы он работал над большим романом «Над Кубанью», в трех книгах.Роман «Над Кубанью» посвящён теме становления Советской власти на юге России, на Кубани и Дону. В нем отражена борьба малоимущих казаков и трудящейся бедноты против врагов революции, белогвардейщины и интервенции.Автор прослеживает судьбы многих людей, судьбы противоречивые, сложные, драматические.
Таинственный и поворотный четырнадцатый век…Между Англией и Францией завязывается династическая война, которой предстоит стать самой долгой в истории — столетней. Народные восстания — Жакерия и движение «чомпи» — потрясают основы феодального уклада. Ширящееся антипапское движение подтачивает вековые устои католицизма. Таков исторический фон книги Еремея Парнова «Под ливнем багряным», в центре которой образ Уота Тайлера, вождя английского народа, восставшего против феодального миропорядка. «Когда Адам копал землю, а Ева пряла, кто был дворянином?» — паролем свободы звучит лозунг повстанцев.Имя Е.