Пламя и шелк - [103]

– Что здесь творится, скажите, бога ради? – Из двери дома показалась ее мать. Увидев происходящее, она истошно закричала: – Тынен, дорогой Тынен, иди скорее сюда! Здесь наместник и управитель. Где же ты, Тынен? Я вижу что-то ужасное!

Тынен появился неожиданно быстро рядом с женой и удивительно проворно прохромал на своих костылях во двор.

– Что произошло? – Увидев Лукаса в кандалах, он побледнел. – Это же невозможно, так ведь? Что за чепуха опять тут повторяется?

– Это далеко не чепуха, глубокоуважаемый Тынен. – Раймбах и Герлах Тынен очень давно знали друг друга, и отношения между ними были дружескими. – Я должен арестовать капитана Кученхайма, так как его обвинили в измене. Он передавал тайные сведения о действиях Куркельнского и Мюнстерского полков нашим врагам.

– Он точно не делал этого. Кто смеет такое утверждать? – Герлах, разъяренный происходящим, повернулся к управителю. – Что за чертовщина?!

Шалль измерил его холодным взглядом.

– Я пропускаю мимо ушей ваши хамские высказывания, ибо понимаю причину вашего расстройства. Как я слышал, у вас деловые отношения с Кученхаймом и, – он глянул на Мадлен, – похоже, что и личные тоже.

– Отец! – Мадлен подбежала к отцу и подхватила его за покалеченную руку, которой он держался за костыль. – Они утверждают, что показания против Лукаса дал Петер.

– Что? – Его глаза сузились, усиливая выражение гнева на лице. – Черт меня побери.

– Если у вас есть что сказать о репутации Кученхайма, вы имеете право это сделать в ходе допросов и следующего затем суда, – принялся поучать его управитель и дал команду уходить.

Мадлен хотела бежать за Лукасом, однако его взгляд, строгий и любящий, а также рука ее отца остановили ее, но были бессильны против глубоких рыданий девушки.

– Это неправда, отец. Лукас не предатель. Как Петер мог так поступить? Как он мог такое утверждать?

– Успокойся, моя девочка. – Отец немного неловко гладил ее травмированной рукой по волосам. – Пойдем в дом. Такие вещи не стоит обсуждать под открытым небом.

* * *

Был уже поздний вечер. Мадлен вместе с матерью сидела в гостиной и пыталась занять голову и руки вышиванием. Однако у нее никак не получалось сосредоточиться. Когда отец возвратился из своего похода в общественный дом, она опрометью вскочила со стула.

Мать тоже встала и взяла у Герлаха пальто.

– Отец, есть новости? – Мадлен взяла отца под руку и проводила к столу, где он, негромко кряхтя, опустился на стул. Мать также снова присела.

– Ничего хорошего, к сожалению. Доченька, будь так добра, налей мне что-нибудь выпить. – Он показал на кувшин на столе. – Это глинтвейн? Еще теплый? Налей тогда его, пожалуйста. На улице чертовски холодно.

Мадлен торопливо принесла бокал и налила отцу теплый напиток.

– То есть это правда? Петер обвинил Лукаса в измене?

Герлах сделал пару глотков, качая при этом головой.

– Нет, не совсем так. Обвинение было принято к рассмотрению управителем после того, как он получил соответствующие доказательства.

– Но что за доказательства? Лукас ведь только… – Она запнулась, боясь сболтнуть лишнее. – Он действовал в интересах города. Почему Петер ударил его в спину?

– Может быть, из мести, потому что Лукас отобрал тебя у него. – Герлах глубоко вздохнул. – Никогда не мог себе представить, что Петер может так поступить. Доказательства, которыми располагает управитель, очень сильно играют против Лукаса. Похоже, это документы, которые он велел перехватить. И если он не назовет настоящего отправителя, они будут тяжелым обвинением в его адрес.

– Но это же можно выяснить. – Мадлен в надежде подняла голову. – Ему просто нужно объяснить, какое отношение он имеет к этим письмам и что этими письмами он хотел разоблачить настоящего предателя.

– Мадлен. – Отец поставил бокал на стол. – Петер – настоящий предатель, разве не так?

– Отец! – Она ошеломленно уставилась на него. – Откуда ты знаешь об этом?

Отец с грустной миной на лице крутил в руках бокал.

– Об этом нетрудно было догадаться, глядя на все, что происходило вокруг.

– Господи помилуй! – Анна-Мария резко подняла голову. – Это правда, действительно? Какой ужас! Это же… я не могу в это поверить. Петер предатель? – Она то и дело качала головой. – А теперь он обвиняет Лукаса в собственных преступлениях?

Герлах поднял руку в успокаивающем жесте.

– Да, это чудовищно. Я всегда любил Петера как родного сына. Никогда бы не подумал, что он способен будет предать и, что еще хуже – из ревности обвинить другого в своих проступках.

Мадлен сложила ладони перед лицом.

– Если Лукас расскажет все в подробностях, ему придется обвинить Петера. Для Петера это будет смертный приговор. Лукас не хотел этого. Он хотел его защитить, при условии, что Петер прекратил бы общение с голландцами.

Отец кивнул задумчиво и в то же время обеспокоенно.

– Без сомнения, ради тебя, девочка моя. Тем самым он сделал себя уязвимым. Я даже не уверен, поверит ли суд ему вообще, но… – Он снова вздохнул. – Если Петер решил сделать его козлом отпущения, Лукас теперь не может просто молчать.

– Я знаю. – Глубоко несчастная, Мадлен сидела перед отцом и терла изо всех сил глаза. Она не хотела снова разрыдаться. – И что теперь?