Пламя есть пламя - [2]

Стрела синего огня вылетела из башни у врат, и Шагающая Статуя мгновенно застыла. Голем взглянул на башню, переминаясь с ноги на ногу, словно неимоверного размера пристыженный мальчишка. Видимо, повинуясь только ему понятному приказу, он повернулся к морю. Взгляд каменных глаз статуи сосредоточился на склонах.

«Интересно, что он видит?» прошептал Хьюмонт.

Мне было не до раздумий, я смотрел не в силах оторвать взгляда на источник вспышки. Она пришла с Западных Ворот, могучей преграды из дерева возвышавшейся на высоту трех этажей, окруженную с трех сторон камнем, которому искусно придали форму оскалившейся пасти огромного дракона. Над вратами был перекинут мост с зубцами и башенками, выглядевшими как корона на голове драконьего короля. На мосту выстроились маги, горя, словно факелы, чародейским огнем. И ярче всех пылал мой учитель, великий архимаг.

Я перешел на бег, больше не думая, поспевает ли за мной Хьюмонт. Я думал только о том, чтобы занять свое место рядом с другими боевыми магами, и об историях, которые напишут об этой ночи.

* * *

Берега провоняли магией. Я учуял ее, даже не выбравшись из воды. Отвратительный запах, и металлический вкус, такой жесткий, что мой язык прилип к небу. Я не стал говорить об этом братьям — сахуагинам. Хотя для меня источник моего беспокойства звался «магия», они могут обозначить мою реакцию иначе: «страх». Для меня одно было неотделимо от другого.

Я показался над поверхностью. Внутренние веки закрылись, но, опередив их, яркий свет окутал бесконечный купол неба. Полу ослепленный, я побрел к берегу.

Сотни сахуагинов были на песке, и многие десятки из них уже лежали дымящимися кучами. Мы ожидали этого.

Мы тренировались и готовились к этому. Уклониться от ударов волшебников, ворваться во врата, на стены.

Хорошие слова, храбрые. Они убедительно звучали под волнами, но что в глубине не легче? На суше я чувствовал себя отяжелевшим, опасно медлительным и неуклюжим. Не успев подумать об этом, я зацепился когтями ног за ремень павшего сахуагина, и упал на колени.

Ошибка оказалась весьма удачной, поскольку как раз в тот момент огненный снаряд просвистел у меня над головой, опалив спинной плавник. Запрокинув голову, я вскрикнул от боли, и никто из моих умирающих братьев не показал, что думает обо мне хуже. Может, никто и не заметил. В тонком воздухе звук быстро рассеивался. Почему же так много шума? Если бы сотня акул и вдвое того сахуагинов впали в безумную ярость среди выводка визжащих китов, вот тогда, может быть, получилось бы нечто, сравнимое с грохотом этого сражения.

Потребовалось усилие всех четырех рук, чтобы я сумел подняться, и заковылять к месту, где барон, командовавший нами, стоял во весь рост, горделиво опершись на трезубец, словно предъявляя права на этот берег. Еще два шага, и я увидел другое. Большая, дымящаяся дыра зияла в груди барона, и сквозь нее я мог видеть искореженные тела еще троих из нашего умирающего клана. Один из них ухватился за мою ногу, когда я проходил мимо. Губы его зашевелились, и вне воды, которая донесла бы до меня его шепот, я с трудом расслышал, что он говорил.

«Мясо есть мясо», умоляюще произнес он, боясь, что его тело останется бесполезно лежащим на берегу.

Я был голоден после долгого пути к городу — очень голоден — но вонь обугленной плоти не позволяла и думать о еде. Мясо есть мясо, но даже лучший кусок сахуагина можно превратить в несъедобный одним прикосновением огня.

Пинком отбросив в сторону его, руку я оглянулся в поисках своего отряда. Не выжил никто. Вокруг меня лежала куча падали, когда-то бывшая сахуагинами. Еще недавно гордые плавники были изодраны, прекрасная чешуя уже тускнела и размягчалась. Мясо есть мясо, но во всех северных морях не хватит сахуагинов для такого пира. Наши владыки пообещали великое завоевание, но от такого не было никакой пользы, ни даже силы из тел павших сородичей.

Гнев темным приливом поднимался во мне. Приказы приказами, но инстинкт повелевал вернуться в море, бежать в относительную безопасность волн. Мой взгляд вернулся к черным водам, и то, что я увидел, заставила меня вновь вскрикнуть. На этот раз восторженно.

Накатывающиеся волны останавливались, не добегая до песка, сливались одна с другой, превращаясь в могучее создание, порождение холодного моря и магии, новой для жриц Секолаха. Элементаль воды, как они его называли. Как гигантский сахуагин поднялось оно, и каждый его шаг посылал волны на черно-красный песок. Сахуагины, еще остававшиеся в воде, воспрянули духом. Некоторые оседлали волну и выбежали с ней на берег. Они так же умерли в огне и дыму.

Элементаль шла вперед. Голубоватый свет — бесконечный, испепеляющий, проклятый свет — хлестал со стороны пылающих магов. Воздух наполнило шипение превращающегося в пар элементаля. Магия, связывавшая его, рассеялась, и водянистое тело распалось в громком всплеске, окунулось назад в море и где только что стояло существо, вода забурлила от жара.

На мгновение, я опять ощутил искушение отступить, но и море не обещало безопасности, окутанное паром. Прикрыв глаза одной ладонью от слепящего сияния, я стал изучать башню у врат.