Пламя Атлантиды - [39]

— Ты увезешь половинку моего сердца с собой, дочь Криспиды. — Губы Фланигуса скользнули по ее скулам, повторяя соблазнительный рельеф. Девушка доверчиво устроилась в кольце его рук. Удовольствие было настолько сильным, что вскоре она стала погружаться в сон, согретая теплом рук мужчины, который стал значить для нее гораздо больше, чем она могла себе признаться.

Аларикс Фланигус наблюдал за ней, затаив дыхание. Когда сон окончательно сморил пылкую амазонку, мужчина осторожно разжал объятия своих рук, выскользнул из постели и подошел к столику, чтобы налить себе вина. Пламя свечей всколыхнулось от его практически незаметной поступи. Поднеся к губам кубок, он довольно улыбнулся, не сводя глаз с обнаженной смуглокожей красавицы, раскинувшейся на ложе страсти. Блики огня плясали в ее темных волосах, падали золотистым отблеском на кожу, словно повторяя маршрут его рук и поцелуев. Латима была прекрасна — во сне ее маски слетали. И он по-прежнему видел чуткую, отзывчивую и страстную девчонку, которую рамки матриархальной державы вынуждали переступать через себя и сражаться с теми, кто хотел дать ей счастья.

Прекрасная амазонка зашевелилась во сне — отблески огня заиграли золотыми переливами на разгоряченной коже, рельефных мышцах живота, осыпались искрами на полушария совершенной груди. Ее роскошные темные волосы разметались по подушке, притягивая свет, сияя в полумраке черным золотом. Мужчина ощутил, как зашевелился, наливаясь силой его член, хотя он полагал, что этот страстный марафон вымотал обоих. Словно подразнивая, Латима протянула руку, ощупывая пустующую половину ложа, и беспокойно нахмурила брови. Даже во сне она тянулась к его теплу и подчиняющей властной силе.

Аларикс сам не мог понять, что с ним происходит. Это было похоже на яркую вспышку молнии, которая не угасла, а растянулась во времени, наполняя всю его сущность своим ослепляющим светом. Весь внутренний мир, который он считал изначально правильным и совершенным, превратился в дымящиеся руины под одним взглядом посланницы Атланты. Она пришла с миссией разрушить его до основания и подарить надежду на что-то более грандиозное и возвышенное, незнакомое, пугающее и манящее одновременно.

Привыкший относится к женщинам, как к потенциальным рабыням, лишенных права голоса, император Спаркалии не был готов к тому смятению чувств, которое сейчас кипятило его кровь и сжигало разум на костре первобытного чувства. Ранее ему не приходилось встречать подобной представительницы прекрасного пола. Ее цепкий и изворотливый ум, чувство собственного достоинства и темная сторона, так близкая ему самому, поразили мужчину. Обладать такой женщиной было подобно обладанию пламенем, ветром, водной стихией — непокорными сущностями, которые, тем не менее, бросали вызов, притягивая и не отталкивая.

Возможно ли подчинить ветер? Заставить огонь мерцать в замкнутом сосуде, чтобы он не сжигал, разрушая, а освещал твой путь? Остановить сметающую все на своем пути энергию шквальной волны? Для Фланигуса не существовало понятия «невозможно».

Разница культур стала преградой для их зарождающейся любви. Он не собирался с этим мириться. Как и прощать то, что ему показали идеальную женщину с тем, чтобы вскоре навсегда отнять. Они могли быть счастливы до неправдоподобности — даже Фланигус был готов пойти на некоторые компромиссы за право назвать ее своей, но и Латиме следовало бы умерить свою тьму и необузданный нрав.

Она не поймет этого никогда.

— Я не отпущу тебя, дочь Криспиды! — прошептал мужчина в кубок. Блики огня встрепенулись, взволнованные силой его несгораемого чувства и решимости. — Клянусь всеми богами, ты останешься со мной, и этому помешает лишь смерть одного из нас!

Леса Атланты

— Так и сказала: «Чтобы ты провалился под лед!»

— Да за такие слова в Спаркалии твою женщину наказали б плетьми, после чего заточили в подземелье на несколько зим! А если бы доказали, что она заключила союз с богами тьмы, которые облекли ее речи в деяния, и вовсе бы предали смерти. Уму непостижимо!

Савичев едва удержался от смеха, представив, как кто-то из воинов, внешне похожий на Ведикуса, приближается к Ольге с плетью, параллельно зачитывая приговор языком Гомера. Наверное, скандальная Лоран свернула б такому шею одним из приемов айкидо, конечно, после того, как прекратила захлебываться от хохота. Или перевела экзекуцию в ток-шоу, после которого ее бы как минимум канонизировали, а как максимум, разбежались бы в страхе и смятении.

— Вряд ли она заключила сделку с дьяволом. Работа у нее такая.

— Работа?

— Она кто-то наподобие… Летописца и глашатая на пару с поэтом. Раскрывает секреты аристократии и делает их доступными народу.

— Ты позволяешь своей женщине заниматься столь возвышенным делом? Но чем тогда заняты ваши мужчины?

— Лучше тебе не знать, чем заняты некоторые «достойные мужи»! — продолжал веселиться Савичев, наблюдая за ошарашенным выражением лица Ведикуса. — Наверное, в большинстве своем тем же, чем и ваши. Особо процветает бизнес… то есть купечество и искусство, ну и без политики никуда.

— А чем занимаешься ты?