Пламя Атлантиды - [33]

Сумерки между тем сгущались, ветер затих окончательно, и белесая завеса дыма от потухшего костра повисла под кронами высоких деревьев, образовав полукруг. На смену сладкоголосым птицам дня пришли ночные создания, изредка они оглашали тишину глухим уханьем или же, наоборот, звонким стоккато. Ночная прохлада вызывала озноб, Савичев хотел было предложить разжечь костер снова, но, посмотрев на спутника, отказался от этой идеи: Ведикус все время оглядывался, с тревогой вздрагивая от каждого звука надвигающейся ночи, особенно его пугали птичьи переклички. Это беспокойство начало передаваться, подобно вирусу, и Дмитрий попытался развлечь воина беседой. Это удалось не сразу, но Ведикус особо заинтересовался рассказом о перемещении на расстояния.

— Хронос иногда злится и забирает самых лучших воинов. С тех пор их никто и никогда больше не видит. Его гнев ознаменован синим свечением, стрелами голубого огня в небе, но никогда они не влекут за собой дожди или громовые раскаты. Говорят, Справедливая заключила союз с Богом времени, и подобные исчезновения — ее рук дело.

— А сам ты как оказался здесь, вдали от родной земли?

— Не по своей воле. Нас было четверо, каждый из нас был достойным сыном Спаркалии. Из великой Кассиопеи отправлялся корабль, который должен был доставить нас в Атланту под видом сбежавших с поля брани воинов, которые решили присягнуть на верность матриарх, дабы выведать секрет ее нового оружия, которое, как гласит молва, способно расколоть твердь земли и явить поглощающий огонь. Но мы пали жертвами коварного предательства, потому как Актий предпочел выслужиться перед матриарх и в знак одобрения торгового союза выдал нас. Не успела еще затвердеть земля на могиле великого Аттикуса Фланигуса, а Аларикс не спешил заключать новый договор с кассиопейцами. Справедливая воспользовалась этим — говорят, она отравила уши Актия усладой своей мелодичной речи, а взор — невиданной красотой.

Мои верные соратники погибли, лишь мне удалось под покровом ночи бежать из Кассиопеи. Мой путь лежал мимо подконтрольной Атланте Лассирии, днями и ночами я пробирался через непролазные дебри лесов, стараясь держаться дальше от человеческого жилья и не оставлять никаких следов. В Кассиопее за мою голову назначена награда, сейчас выход лишь один — прорваться на побережье в порт Атланты, потому как там никому не придет в голову меня искать. У Лаэртии довольно скудный ум, чтобы предположить, что я смогу покинуть порт с первым же отплывающим в Спаркалию кораблем прямо перед ее очами.

Мне удалось сохранить несколько крупных слез пустыни, хотя большую часть пришлось отдать арденскому вождю в обмен на беспрепятственное пересечение подконтрольной им территории. Если мои боги будут столь милостивы ко мне, что позволят избежать сетей Оцилл и достичь столицы, Аларикс Могущественный прознает о коварстве Актия и матриарх, которая ныне пытается лишить его слуха и разума своими сладкими напевами о сотрудничестве и мире.

Савичев выслушал молча, подумав о том что, возможно, никогда не вернется домой, в свое время. У Ведикуса хоть была надежда на то, что он сможет добраться до родины.

Увы, в XXI век не плывет ни один корабль, вполне возможно, что он навсегда останется на этой земле, изучению которой посвятил всю свою жизнь. Впервые за все это время восторг первооткрывателя сменило щемящее чувство потери и неопределенности, потому что произошедшее не поддавалось никакой логике. Если теория «кротовых нор» оказалась верна, у него нет никакой возможности изучить эту аномалию — она осталась неизученной даже в веке прогресса и высоких технологий.

— Оставайся здесь, — бросил Савичев собеседнику и поднялся на ноги, разминая затекшие плечи. Он не привык делиться своими эмоциями и переживаниями с окружающими. Пока что вероятность возвращения домой равнялась абсолютному нулю, и Дмитрий осознал, что если не отвлечет себя чем-нибудь, может потерять самообладание. Ноги сами привели его к озеру, в спокойной глади которого отражались яркие звезды ночных небес чужого мира. Ничто не нарушало спокойствия и гармонии первозданной природы в этот час: ни движение ветра, ни промозглая сырость, смолкли даже птицы. Зеркало озера манило к себе, и Савичев рывком стянул футболку, ботинки и брюки вместе с плавками, вошел в прохладные объятия кристально прозрачной воды, и когда ее уровень достиг груди, поплыл, бесшумно рассекая водную гладь руками. После жаркого дня это было непередаваемым удовольствием, которое невозможно было сравнить с тренировками в бассейне.

Прохлада воды снимала усталость в перенапряженных мышцах, прогоняла тревогу, вселяя взамен непередаваемую уверенность в собственных силах и в том, что все будет хорошо и разрешится в свое время. Дмитрий напрочь забыл о Ведикусе, который наверняка продолжал мучиться от своей паранойи на посту, сжимая копье до хруста в суставах; о том, что в этих дремучих лесах может ожидать опасность, как и о том, что сейчас стоит надеяться только на чудо, которое может случиться и помочь ему вернуться в свой век. Возвращаться в импровизированный лагерь не хотелось, как и выходить из воды, но усталость и ночная прохлада брали свое. Последний заплыв на середину озера, чтобы вернуться назад быстрым брасом. Ноги коснулись песчаного дна, Дмитрий откинул мокрые пряди волос со лба, разминая шею.