Пламенный насос. Естественная история сердца - [62]

Вернер Форсман умер в 1979 году после двух инфарктов. Он написал автобиографию под метким названием «Эксперименты на себе» (Experiments on Myself). В ней он уделил некоторое внимание скользкой теме свастики – своему членству в нацистской партии. Если верить журнальной статье на эту тему, он мог вступить в партию из раннего убеждения, будто национал-социализм лучше своей альтернативы, коммунизма, но его отношение к нацистской идеологии в конце концов сменилось на критическое, что типично для многих немецких врачей той эпохи¹⁴².

В письмах поддержки, собранных Форсманом, чтобы получить «сертификаты денацификации», которые позволили бы ему снова работать, его наставники и коллеги описывали его не как милитариста или активиста, а как человека, ненавидевшего насилие, совершаемое партией, в которую он вступил. Есть основания полагать, что он отказался от возможности проводить неэтичные эксперименты и продолжал оказывать евреям медицинскую помощь после того, как это запретили¹⁴³. В конечном счете французская оккупационная администрация определила его как нациста четвертой категории (то есть «последователя») и наложила штраф в размере 15 % от его заработка в течение трех лет¹⁴⁴.

В конце концов, читатели остаются с историей новаторского открытия, уникальные аспекты которого запятнаны отвратительной политической принадлежностью его первооткрывателя.

13 Сердца и умы… Или вроде того

Где-то там, в глубине, у него свербело в сердце, но он велел себе не расчесывать. Он боялся того, что может оттуда вытечь[117].

Маркус Зуcак, «Книжный вор»

Идея связи между разумом и сердцем (а также кровью, текущей через него) прочно укоренилась в нашем языке, песнях и стихах. Тексты Уильяма Шекспира, Джона Леннона и Пола Маккартни, Эмили Дикинсон, Тома Петти и Стиви Никса разрываются от холодных сердец, разбитых сердец и сердец, отданных напрасно, тем временем другие пульсирующие одиноки, похищены или скованы цепями. Еще, конечно, есть сердца, взрывающиеся от радости или чувствующие что-то, происходящее с другими. Да, и кровь: подумайте минуту-другую, и вы увидите, сколько сможете вспомнить связанных с ней идиом, говорящих о ярости или похоти. Я подожду.

Ладно, достаточно (и извиняюсь за то, что от этого небольшого упражнения ваша кровь вскипела от злости).

Всем этим, вероятно, большей частью мы обязаны примерно полутора тысячелетиям приверженности учению и терминологии римского врача Галена и его влиятельных последователей, которые считали, что сердце – это вместилище души и эмоций. К тому же некоторые из этих представлений, например «хладнокровный» или «горячая кровь», сами по себе были заимствованы у еще более древних философов: Гиппократа и Аристотеля, которые связывали сердце с эмоциями, душой, умом и памятью.

Традиционная китайская медицина (ТКМ), у которой немало приверженцев и в наши дни, тоже проводит устойчивые связи между умом и сердцем. ТКМ всегда считала, что сердце первично по сравнению с остальными органами[118]¹⁴⁵. Практикующие ее полагают, что кроме насосной функции сердце участвует в эмоциональных и ментальных процессах, служа местом обитания ума и духа, сознания и интеллекта. Еще ТКМ утверждает, что нарушение функции сердца приводит к психологическим и физиологическим проблемам, от сердцебиения и беспокойства до бледности, одышки и нарушения памяти. Примечательно, что и западная медицина считает эти симптомы признаками заболевания сердца, хотя и объясняет их причины по-другому.

Подобным же образом целостная система врачевания аюрведа подчеркивает роль сердца как жизненно важного органа для концепции разума, тела и духа. Она утверждает, что, хотя западная медицина, которая сосредоточена на симптомах и болезнях, нередко спасает жизнь, здоровье также зависит от поддержания баланса телесных энергий (вата, питта и капха). Аюрведическая медицина предлагает поддерживать этот баланс с помощью сочетания диеты, трав, медитации и других техник релаксации, например йоги.

Хотя достижения в области медицины, психологии и психиатрии вместе с современными исследованиями в области физиологии поведения и нейрофизиологии убедительно доказали, что сердце – не вместилище разума, потребовались столетия, чтобы эта концепция прочно утвердилась на Западе. Первые намеки на отход от кардиоцентризма появились еще в XVII веке, но эти утверждения часто основывались на слабых или вовсе не существующих научных подтверждениях, и в результате они не вызывали ничего, даже приблизительно похожее на принятие. Возможно, самым влиятельным из ранних некардиоцентристов был философ и математик Рене Декарт (1596–1650). Декарт прославился своим вкладом в развитие геометрии и алгебры, но он проявлял живой интерес и к анатомии с физиологией. В 1640 году он утверждал, что истинное «вместилище души и место, в котором формируются все наши мысли»¹⁴⁶… нет, не мозг, но почти – крошечный комочек эндокринной системы внутри мозга, шишковидная железа.

Расположенная между двумя полушариями головного мозга, шишковидная железа получила название из-за своей формы, напоминающей сосновую шишку. Она стала последней из обнаруженных эндокринных (то есть выделяющих гормоны) желез, и сейчас известно, что она участвует в регулировании циркадных ритмов (наших внутренних 24-часовых часов) и выработки некоторых репродуктивных гормонов. К сожалению, представления Декарта о шишковидной железе, которую он описал как подвешенную в одном из похожих на камеру желудочков мозга и окруженную «животными духами», было почти столь же ошибочным, как и объяснение ее функции. Декарт считал: «Поскольку это [шишковидная железа] – единственная твердая и цельная часть во всем мозге, она непременно должна быть вместилищем здравого смысла, т. е. мыслей, и, следовательно, души, потому что одно не может быть отделено от другого»