Пламенная кода - [31]

– Нас две сотни, – пробормотал Тони. – Кто-то должен спастись. Не только я…

– Тихо, – вдруг скомандовал мичман Нунгатау и воздел указательный палец.

Все взоры обратились к нему, даже на неподвижном лице капрала возникла слабая тень надежды.

– Вы что, не слышите? – негодующе спросил мичман.

– Эти гадские деревья имеют свойство тереться кронами… – начал было капрал и осекся.

– Голоса, – пояснил мичман Нунгатау, напряженно хмурясь, и показал направление. – Сотня голосов, а то и две…

– Их… убивают? – вопросительно прошептал Тони.

– Это не крики, – возразил мичман. – Когда идет бойня, всегда стоит сплошной крик. Уж я-то знаю… А здесь просто очень много голосов.

– Да, – согласился капрал Даринуэрн. – Крики мы бы уже услышали.

Сева подошел к нему и, кривясь, как от страшной боли, промолвил:

– Поздно. Я ничего не смогу сделать. Простите меня.

– О чем вы, янрирр? – сумрачно спросил капрал.

Сева не ответил, только отрицательно помотал стриженой соломенной головой.

– Держитесь за мной, – сказал капрал. – Мичман, вы прикрываете тыл.

– Да уж я запомнил, – проворчал тот без большой уже злости.

Они сторожко двигались вдоль кромки леса, готовые в любой момент броситься наутек, хотя бы даже и под негостеприимный полог льергаэ. Тони боролся с навязчивым желанием пригнуться. Он видел, что никто, кроме него, не страдает излишними тревогами, хотя каждый из его спутников выше на две головы, даже мичман, но ничего не мог с собой поделать. А ведь еще этим утром, минувшим почти тысячу лет, он полагал себя храбрецом. Как видно, не каждому дано сохранять отвагу посреди поля брани…

– Справа, – вдруг сказал театральным шепотом мичман Нунгатау. – И еще впереди в семи ярдах. Мне стрелять?

– Отставить, – приказал капрал Даринуэрн и поднял руку, призывая остановиться.

– Бросить оружие! – раздался шелестящий, отчетливо нечеловеческий голос. – Лечь, руки за голову!..

– Это не эхайны, – изумленно объявил капрал. – И не люди.

– Вижу, – откликнулся мичман. – Какие-то штронхи. Так мне стрелять? А то у вас, янрирр капрал, духу ни на что не хватает.

Откуда-то сверху на узкое пространство между ними обрушилась нелепая, с головы до ног закованная в рельефную броню, но при этом довольно человекоподобная фигура. В три тычка распихав всех, она сграбастала юного Тони под мышки – тот и ойкнуть не успел, – рявкнула с чудовищным акцентом: «Я друг и защитник! Держись рядом, и будешь спасен!..» и свечой взмыла вверх. Капрал Даринуэрн проворно отбросил свой цкунг и опустился на колени. Мичман Нунгатау как бы нехотя выронил оружие в пределах досягаемости и тоже принял позу непротивления. На лице его громадными знаками начертано было: «Все это мне охренеть как не нравится». И только Сева, которому ситуация была явно в новинку, остался стоять, любознательно озираясь. Выросшие прямо из травы бронированные создания перли на него с двух сторон, с самым угрожающим видом выставив перед собой какие-то несусветные инструменты, крайне отдаленно сходственные с оружием.

– Свои! – вопил откуда-то сверху Тони. – Это свои, не трогайте их!..

– Это наш Тони! – закричал подбежавший Антуан Руссо. – И наш капрал! Это наш эхайн, понимаете? – втолковывал он слегка опешившим панбукаванам, отчаянно жестикулируя перед ощеренными бурыми рожами. – Это хороший эхайн! Un bon echaine… good guy… Дьявол, как сделать, чтобы вы поняли?!

Десантники обменялись длинными сериями щелчков и присвистов. Затем опустили оружие, и тот, что был ближе, неохотно сообщил, ни к кому персонально не адресуясь:

– Я друг и защитник. Держись рядом.

После чего оба, утратив к компании всякий интерес, повернулись к ним спиной и неспешно удалились.

– Эти парни знают на интерлинге всего две фразы, – пояснил Руссо, выглядевший сильно помятым и чрезмерно возбужденным. – Капрал, мне безмерно жаль, все ваши люди… гм… эхайны…

– Я видел, – коротко ответил тот, поднимаясь.

– Что за муздряг здесь творится! – пробормотал мичман, как бы невзначай подгребая под себя оружие и только затем выпрямляясь во весь рост.

– А где Тони? – спросил Руссо.

– Я здесь, – откликнулся юноша с высоты в добрый десяток ярдов. – Опустите же меня наконец!

Панбукаван бережно вернул его на твердую землю, после чего прянул ввысь и, словно гигантская безобразная муха, унесся прочь.

– Нас спасли? – спросил Тони с громадной надеждой. – Ведь правда?

– Тони, – сказал Руссо, густо багровея. – Мне жаль, что я должен сообщить это первым. Никогда не думал, что придется…

– Отец? – задохнувшись от предчувствий, спросил Тони. – Мама?

– Да погодите вы, – вдруг вмешался удивительный эхайн Сева. – Можно мне первому посмотреть?

– Кто это?! – пораженно спросил Руссо.

– Это Сева, – неповинующимися губами промолвил Тони. И снова спросил: – Где отец и мама?

Он почему-то сразу понял: задавать вопрос «что с ними» не имеет смысла.

– И действительно, – сказал Сева. – Давайте поспешим. Каждый миг на счету.

25. Оберт проявляет ответственность

«Обязательно должно быть укрытие», – твердил себе Оберт. Если это и впрямь рукотворная конструкция – а в искусственной природе местности, где им всем выпало провести столько лет, он убеждался все сильнее! – то на ложбинки и норки рассчитывать не стоило, зато можно было надеяться ненароком набрести на какие-нибудь люки, тоннели и шахты. Все несуразности и нестыковки, которые он в силу собственной ненаблюдательности раньше пропускал мимо сознания, пока не явился Ниденталь и не ткнул в них носом, теперь становились на свои места, словно фрагменты удачно собранной головоломки. Малоподвижное светило, как-то чересчур неохотно покидающее зенит. Ветер, который дует с равной интенсивностью через равные промежутки времени. Полное отсутствие осадков и неестественно правильных очертаний облачка. Ему даже как-то померещилось, что он уже несколько раз с большими, впрочем, интервалами видел одно своеобычное облачко в форме вафельного рожка с кремом. Бедная флора и решительно никакой фауны. Даже насекомых. Да мало ли что…